|
Оттуда. Этим товаром торговать легче. Я сказал им, что у нас еще есть пять марок. – Знаешь что?.. – начал было Лебенталь, но тут же умолк. – В общем, дело твое. Если у тебя есть деньги… – сказал он, выдержав паузу. 509 й не отрываясь смотрел ему в глаза. Наконец, Лебенталь, не выдержав, отвернулся и бессильно опустился на локти. – Ты меня сведешь в могилу! – запричитал он тихо. – Чего ты хочешь? Зачем ты суешься не в свое дело? 509 й отчаянно боролся с желанием схватить картофелину, засунуть ее в рот, потом еще одну и еще, пока их никто не отнял. – Как ты себе это представляешь? – бормотал Лебенталь. – Все сожрать, потратить все деньги, как идиоты – а потом?.. Где потом взять деньги? Картошка. 509 й чувствовал ее запах. Хлеб. Руки не желали больше подчиняться разуму. Желудок свело от нестерпимой жажды пищи. Есть! Есть! Глотать! Быстро! Быстро! – У нас есть коронка, – проговорил он с трудом и отвернулся. – Как с коронкой? Мы же получим за нее что нибудь. Ты нашел кого нибудь? – Сегодня ничего не получается. Это долгая история. Надо рассчитывать только на то, что держишь в руках. «Неужели он не хочет есть? – думал 509 й. – Что он болтает? Неужели у него от голода не разрывается желудок на части?» – Лео, – сказал он, с трудом шевеля тяжелым языком, – подумай о Ломане. Если она доберется и до нас, будет поздно. Теперь каждый день на счету. Нам больше не нужно думать на целые месяцы вперед. Со стороны женского лагеря донесся крик – тонкий и жалобный, словно зов испуганной птицы. Там какой то мусульманин стоял на одной ноге, простирая руки к небу. Второй пытался его сдержать. Казалось, будто они танцуют перед темными кулисами неба странно нелепое «па де де». Мгновение спустя они оба рухнули наземь, как два высохших деревца, и крик смолк. 509 й повернулся. – Если мы станем такими, как эти, нам уже ничто не поможет, – сказал он. – Тогда нам крышка. Навсегда. Мы должны защищаться, Лео. – Защищаться? Как? – Защищаться, – уже спокойнее повторил 509 й. Он вновь обрел способность видеть. Запах хлеба уже не ослеплял его. – Чтобы выжить, – шепнул он почти беззвучно на ухо Лебенталю, – и отомстить… Тот отпрянул: – Я не хочу даже думать об этом! 509 й усмехнулся: – Тебя никто и не заставляет. Ты только добывай жратву. Лебенталь помолчал немного. Потом сунул руку в карман, достал деньги, пересчитал их, держа перед самыми глазами, и протянул 509 му. – Здесь три марки. Последние. Теперь ты доволен? 509 й молча взял деньги. Лебенталь разложил на земле хлеб и картошку. – Чертовски мало – на двенадцать человек. – Он принялся считать. – На одиннадцать. Ломан уже ничего не хочет. Да ему и не нужно уже ничего. – Хорошо. Одиннадцать. – Отнеси все Бергеру, Лео. Они ждут. – Ладно. Вот твоя порция. Будешь ждать, пока они не вернутся? – Да. – Время еще есть. Они пойдут обратно не раньше часа, а то и двух. – Ничего. Я подожду здесь. Лебенталь пожал плечами. – Если они опять принесут столько же, так не стоит и ждать. За такие деньги я могу и в Большом лагере добыть то же самое. Это же надо – такие цены! Ну и стервы! – Да, Лео. Я попробую в этот раз быть умнее. 509 й опять забрался под пальто. Ему было холодно. Хлеб и две картофелины он держал в руке. «Сегодня ночью я ничего есть не буду, – подумал он и сунул хлеб в карман. – Я подожду до завтра. |
