|
После этого приказа бараки молниеносно переполнились самыми невероятнейшими слухами, и теперь никто уже не знал, чему верить. С войной что то не ладилось, это знали точно, но революция, которой многие ждали столько лет, так и не произошла. – Лео, – сказал 509 й, – они ее проиграли. Это конец. Если бы эта бомбежка случилась в первые годы войны, это ничего бы не значило. Но сегодня, через пять лет, она означает, что война проиграна. Лебенталь вновь с опаской оглянулся назад. – Зачем ты говоришь об этом? 509 й и сам знал тот неписаный суеверный закон, по которому все, что произносилось вслух, теряло силу, а любая обманутая надежда всегда оборачивалась тяжелой, невосполнимой тратой энергии. Это и было причиной кажущегося равнодушия, с которым остальные восприняли бомбежку. – Я говорю об этом, потому что мы сейчас должны об этом говорить, – ответил он. – Самое время. Это поможет нам выстоять. На этот раз это не бабские сплетни. Осталось уже недолго. Мы должны… – он запнулся. – Что «должны»? – спросил Лебенталь. 509 й и сам не знал этого толком. «Выжить, – подумал он. – И не просто выжить.» – Это гонки, Лео, – сказал он, наконец. – Гонки с… – »Со смертью», – подумал он про себя, но не произнес этого вслух. Он показал рукой в сторону эсэсовских казарм: – …вот с этими! Нам ни в коем случае нельзя сейчас проиграть. Впереди финиш, Лео! – Он схватил Лебенталя за рукав. – Мы должны все сделать… – Что мы можем сделать?.. 509 й почувствовал головокружение, словно после вина. Он уже отвык много думать и говорить. Ему давно не приходилось думать так много, как сегодня. – Смотри, – сказал он и достал из кармана коронку. – Это зуб Ломана. Кажется, не зарегистрированный. Мы можем его продать? Лебенталь взвесил коронку на ладони. Он, казалось, ничуть не удивился. – Опасно. Это можно сделать только через кого нибудь, кто выходит из лагеря или имеет связь с городом. – Плевать – как. Что мы можем за нее получить? Это надо сделать быстро. – Быстро такие дела не делаются. Тут надо помозговать. В таких вещах требуется осторожность, иначе можно оказаться на виселице или лишиться коронки, не получив за нее ни пфеннинга. – Ты можешь попробовать прямо сегодня? Лебенталь опустил руку с коронкой. – 509 й, – вздохнул он, – еще вчера ты неплохо соображал. – Вчера было давно. В долине раздался грохот, а вслед за ним послышался ясный, звучный удар колокола. Огонь сожрал деревянные перекрытия колокольни, и колокол рухнул вниз. Лебенталь испуганно пригнулся. – Что это было? – спросил он. 509 й скривил губы: – Знак, Лео. Это знак, который говорит, что вчера – было давно. – Это колокол. Откуда в церкви мог взяться колокол? Они же переплавили все колокола на пушки. – Не знаю. Может, забыли один. Ну так как насчет сегодня вечером? Нам нужна жратва на эти два дня без хлебного пайка. Лебенталь покачал головой. – Сегодня не получится. Именно поэтому. Сегодня четверг. Вечер отдыха в казарме СС. – Ах вот оно что. Сегодня придут шлюхи? – Откуда ты знаешь? – удивился Лебенталь. – Какая разница! Я знаю, Бергер знает, Бухер знает и Агасфер тоже. – А кто еще? – Никто. – Так. Вы знаете. Я и не заметил, что вы наблюдали за мной. Теперь буду осторожнее. Хорошо. Так вот, сегодня вечером. – Лео, попробуй толкнуть коронку сегодня вечером. |
