— Его нельзя оставлять одного, — сказала Люба, приготовив кофе для всех.

— Я останусь, — сказал Саша, потягивая ароматный напиток. — Позвоню домой, предупрежу.

— А эти… не вернутся?

Стас, уже выходивший в коридор и убедившийся, что квартиранты убрались и увезли свои вещи, покачал головой:

— Не думаю. Документов на аренду у них нет, качать права нечем, а милицию они явно не любят.

— А про какое «чистилище» они говорили? — поинтересовался Саша. — Не про то самое, что по слухам воюет с мафией?

— Возможно.

— Какое отношение имеешь к «чистилищу» ты?

— Никакого, — честно ответил Стас, в душе твердо решив поговорить с дядей Васей об инциденте с квартирантами, а заодно расспросить его о деятельности «чистилища». В последнее время он все больше убеждался в том, что его любимый учитель каким‑то образом связан с ККК.

Домой он ехал в девятом часу вечера, после того как развез по домам Любу и Виктора. На душе лежала странная тяжесть, будто он совершил неблаговидный поступок. Хотя вымогатели квартиры Коли Мальцева получили по заслугам, все больше и больше начинало казаться, что можно было обойтись без демонстрации боевого мастерства. Складывалось впечатление, что Стас как бы обнаружил себя перед некими темными силами, «засветился», как говорят контрразведчики, и теперь следовало ожидать каких‑то ответных шагов этих сил.

Конечно, ему и раньше приходилось драться, отстаивая свой выбор позиции, мнение, свободу или честь, но никогда прежде он не ощущал такого дискомфорта, не чувствовал себя таким открытым и уязвимым.

— Какого черта! — вслух сказал Стас, круто выворачивая руль и останавливая машину после поворота с Новоданиловской набережной в проулок, соединявший набережную с Варшавским шоссе: прямо под колеса бросился какой‑то человек. И еще толком не разглядев, кто это, Стас вдруг понял, что человек опасен!

Внимание! — сказал ему внутренний голос. — Тревога!

И тогда он сделал то, за что самому долго потом было стыдно, и за что дядя Вася впервые его похвалил: Стас включил задний ход, с визгом шин развернулся и рванул машину обратно на набережную. Выстрелов он не слышал, но понял, что по машине открыли огонь, когда заднее стекло разлетелось на стеклянные брызги, а корпус «шестерки» отозвался дробным грохотом вонзавшихся пуль.

Его не преследовали.

Проскочив под Автозаводским мостом, Стас по Шлюзовой набережной выехал на Садовое кольцо и через полчаса был дома возле Казанского вокзала. Поставил машину на стоянку, насчитав двенадцать пробоин, на вопрос сторожа: что, в аварию попал? — только кивнул.

Дядя Вася сидел на диване в гостиной и разговаривал с кем‑то по телефону. Увидев лицо Стаса, прекратил разговор, встал на пороге спальни, пока тот переодевался.

— Что случилось, Котов?

Стас, выдержав паузу и позаботившись придать лицу безмятежное выражение, рассказал Василию Никифоровичу сначала об инциденте с квартирантами Коли Мальцева, потом о нападении с применением автоматов.

Василий задумчиво подергал себя за мочку уха, помолчал, размышляя и продолжая разглядывать порозовевшее лицо юноши.

— Как он выглядел?

— Не разглядел, — виновато развел руками Стас. — Небольшого роста, плотный, одет в серую куртку… похоже я его сбил. А потом у меня сработала интуиция и я… сбежал.

— Молодец! — хмыкнул Василий.

— Ты… серьезно?!

— Более чем. Если бы не твоя реакция, лежал бы сейчас там… Стреляли из «калашникова»?

— По‑моему, из «винтореза».