«Кого оставить?» – князь спросил.

         Селим умолк, но на мгновенье;

         Он продолжал: «К чему сомненье?

         На всем лежит его презренье…

         Увы! что значат перед ним

         Простая дева иль Селим?

         Так будет вечно между нами…

         Зачем бесценными устами

         Он это имя освятил?»

         «Не я ль?» – подумал Измаил.

         И, погодя, он слышит снова:

         «Ужасно, боже! для детей

         Проклятие отца родного,

         Когда на склоне поздних дней

         Оставлен ими… но страшней

         Его слеза!..» Еще два слова

         Селим сказал, и слабый стон

         Вдруг поднял грудь, как стон прощанья,

         И улетел. – Из состраданья

         Князь прерывает тяжкий сон.

9

         И вздрогнув, юноша проснулся,

         Взглянул вокруг и улыбнулся,

         Когда он ясно увидал,

         Что на коленях друга спал.

         Но, покрасневши, сновиденье

         Пересказать стыдился он,

         Как будто бы лукавый сон

         Имел с судьбой его сношенье.

         Не отвечая на вопрос

         (Примета явная печали),

         Щипал он листья диких роз,

         И, наконец, две капли слез

         В очах склоненных заблистали;

         И, с быстротой отворотясь,

         Он слезы осушил рукою…

         Всё примечал, всё видел князь;

         Но не смутился он душою

         И приписал он простоте,

         Затеям детским слезы те.

         Конечно, сам давно не знал он

         Печалей сладостных любви?

         И сам давно не предавал он

         Слезам страдания свои?

10

         Не знаю!.