Вот первый всадник показался;

         Он, мнилось, из земли рождался,

         Когда въезжал на холм крутой;

         За ним другой, еще другой,

         И вереницею тянулись

         Они по узкому пути:

         Там, если б два коня столкнулись,

         Назад бы оба не вернулись

         И не могли б вперед идти.

12

         Толпа джигитов[6 - Наездники. (Примечание Лермонтова.)] удалая,

         Перед горой остановясь,

         С коней измученных слезая,

         Шумит. – Но к ним подходит князь,

         И всё утихло! уваженье

         В их выразительных чертах;

         Но уважение – не страх;

         Не власть его основа – мненье!

         «Какие вести?» – Русский стан

         Пришел к Осаевскому Полю,

         Им льстит и бедность наших стран!

         Их много! – «Кто не любит волю?»

         Молчат. – «Так дайте ж отдохнуть

         Своим коням; с зарею в путь.

         В бою мы ради лечь костями;

         Чего <же> лучшего нам ждать?

         Но в цвете жизни умирать…

         Селим, ты не поедешь с нами!..»

13

         Бледнеет юноша, и взор

         Понятно выразил укор: —

         «Нет, – говорит он, – я повсюду,

         В изгнанье, в битве спутник твой;

         Нет, клятвы я не позабуду —

         Угаснуть или жить с тобой!

         Не робок я под свистом пули,

         Ты видел это, Измаил;

         Меня враги не ужаснули,

         Когда ты, князь, со мною был!

         И с твоего чела не я ли

         Смывал так часто пыль и кровь?

         Когда друзья твои бежали,

         Чьи речи, ласки прогоняли

         Суровый мрак твоей печали?

         Мои слова! моя любовь!

         Возьми, возьми меня с собою!

         Ты знаешь, я владеть стрелою

         Могу… И что мне смерть? – о, нет!

         Красой и счастьем юных лет

         Моя душа не дорожила;

         Всё, всё оставлю, жизнь и свет,

         Но не оставлю Измаила!»

14

         Взглянул на небо молча князь,

         И, наконец, отворотясь,

         Он протянул Селиму руку;

         И крепко тот ее пожал

         За то, что смерть, а не разлуку

         Печальный знак сей обещал!

         И долго витязь так стоял;

         И под нависшими бровями

         Блеснуло что-то; и слезами

         Я мог бы этот блеск назвать,

         Когда б не скрылся он опять!.