– И он сказал вам все это? – недоверчиво спросил Фарнхолм.

– Он не сказал ни слова, сэр. Но на его шее висит медальон, где все это написано.

– Вот как, – пробормотал Фарнхолм, сочтя эту реплику единственно подходящей в данной условиях.

Он подождал, пока сержант присоединится к своим солдатам, и задумчиво посмотрел на Паркера.

– Приношу свои извинения, – искренне произнес лейтенант. – Откуда вы знали, что это белый малыш?

– Было бы чертовски забавно, если бы я этого не знал, прожив двадцать три года на Востоке. Да, вы можете найти китайского или малайского ребенка‑беспризорника, но таковым он становится только по собственной воле. Вы никогда не увидите таких детей плачущими. Если же они плачут, то недолго. Азиаты всегда присматривают за своими детьми, я имею в виду, не только за своими собственными, но и за всеми детьми своей расы. – Фарнхолм помолчал и насмешливо взглянул на Паркера: – У вас имеются какие‑нибудь соображения относительно того, что сделали бы японцы с этим малышом?

– Могу только догадываться, – мрачно ответил Паркер. – Я видел не много, но много всякого слышал.

– Умножьте то, что слышали, на два. Это совершенно бесчеловечная банда чудовищ. – Он резко сменил тему разговора. – Давайте вернемся к вашим людям. И постарайтесь унизить меня в их глазах, когда мы придем. Это очень нужно. Естественно, с моей точки зрения.

Прошло пять минут, затем десять. Солдаты беспокойно ходили взад‑вперед, иные сидели на своих ранцах, но все молчали. Даже малыш перестал плакать. Из северо‑западной части города доносилась стрельба, однако в общем ночь проходила очень тихо. Ветер переменился. Последние клубы дыма отнесло в сторону. Дождь все еще шел, шел сильнее прежнего, и ночь становилась все холоднее. Но тут с северо‑востока, со стороны бухты Каланг, донеслись звуки приближающихся шагов: размеренные шаги трех шедших в ногу солдат и частый торопливый стук женских каблуков. Паркер уставился на появившихся из темноты и обратился к ведущему группу солдату:

– Что это? Кто эти люди?

– Медицинские сестры, сэр. Мы наткнулись на них, когда те бродили по берегу, – словно оправдываясь, пояснил солдат. – Считаю, что они заблудились, сэр.

– Заблудились? – Паркер уставился на высокую девушку, стоявшую ближе к нему. – Что это вы бродите здесь посреди ночи?

– Мы ищем раненых солдат, сэр. – Голос был мягкий и хрипловатый. – Раненых и больных, сэр. Но мы... мы не могли их разыскать.

– Допустим, – сухо согласился Паркер. – Вы старшая группы?

– Да, сэр.

– Пожалуйста, назовите свое имя, – сказал он уже не так строго: у девушки был приятный голос, и видно было, что она очень устала и дрожит под холодным дождем.

– Драчман, сэр.

– Послушайте, мисс Драчман, вы видели или, может, слышали что‑либо о небольшой моторной лодке или каботажном суденышке где‑нибудь здесь поблизости?

– Нет, сэр, – удивленно ответила та. – Все суда ушли из Сингапура.

– Очень надеюсь, что вы ошибаетесь, – пробормотал себе под нос Паркер, а громко спросил: – Знаете ли вы что‑нибудь о детях, мисс?

– Что?! – ошеломленно спросила та.

– Наш сержант нашел маленького мальчика. – Паркер кивнул на ребенка, все еще находящегося на руках сержанта, но теперь укутанного в водонепроницаемый плащ, защищавший малыша от холодного дождя, – Он заблудился, устал, одинок.