|
– Очень ехидно и цинично. Но ужасно смешно, – кивнул Саймон. – И не важно, кто читатель: демократ или республиканец, – все сюжеты весьма близки к реальным коллизиям. Интересно, увидит ли мир новые выпуски «Римуса»? – Да, как только я устроюсь на новом месте, немедленно начну. Но все же почему вам так не терпится увидеть мои картины? Шон уронил крекер, уставился на мать и жалобно взвыл, Шерлок, смеясь, подошла к ходунку и взяла сына на руки. – Пора купаться, солнышко. Господи, да и памперс что то потяжелел. Уже поздно, так что пойдем ка со мной. Диллон, почему бы тебе не сварить кофе Лили и Саймону? Я проделаю все процедуры и отнесу Маленького Принца в кроватку. – Неплохо бы попробовать пирог, – облизнулся Саймон, – тем более что я не ужинал. – Будет сделано, – отрапортовал Савич, оглядел сестру, желая убедиться, что все в порядке, и направился на кухню. – И все же насчет картин, – настойчиво повторила Лили. – Не могу сказать, пока не увижу, миссис Фрейзер. – Прекрасно. А чем вы занимаетесь в мире искусства? – Я маклер. Торгую всем, что имеет художественную ценность. – И как это обычно бывает? – Клиент хочет купить, скажем, какую то определенную картину Пикассо. Если я еще не знаю, где она, мое дело ее разыскать и узнать, можно ли ее купить. Если да, я приобретаю ее для клиента. – А если она в музее? – Говорю с администрацией, спрашиваю, не хотят ли они обменять ее на другую, равноценную. Иногда они соглашаются. Я, разумеется, стараюсь быть в курсе всех желаний и нужд – как музеев, так и частных лиц. Правда, обычно, – улыбнулся он, – музеи вовсе не спешат расстаться с Пикассо. – Значит, вы знаете все о черном рынке, – спокойно констатировала она, не обвиняя и не осуждая, но Саймон понял, что она опасается его. Ах да, картины. Она боится за картины. Ладно, с этим он разберется. Саймон уселся на диван, взял плед и протянул ей. – Спасибо, я и вправду замерзла, – кивнула Лили. – Нет, не вставайте, просто бросьте его мне. Но он все таки поднялся, накинул плед на нее, отчетливо понимая, что она не хочет его близости, и снова сел. – Разумеется, я все знаю о черном рынке. Всех, кто занимается нелегальным бизнесом, от воров до самых бессовестных торговцев, лучших подделывателей картин и собирателей, которые в большинстве своем одержимы, если речь идет о вещи, которую страстно желают. «Одержимость» – во многих случаях определяющее слово в этом бизнесе. Вы что то хотите узнать об этом, миссис Фрейзер? – Вам знакомы мошенники, которые приобретают предметы искусства для коллекционеров? – Да, некоторые, но я не из таких. Я действую строго в рамках закона. Недаром ваш брат мне доверяет, а его доверие заслужить почти невозможно. – Вы знаете друг друга очень давно. Может, между детьми легко зарождаются дружба и доверие, а потом все идет уже само собой. Особенно если вы редко видитесь. – Послушайте, миссис Фрейзер, я в этом бизнесе почти пятнадцать лет. Очень жаль, если какие то люди из мира искусства обманули или обидели вас или если вы столкнулись с какими то темными сторонами этого мира, но я всегда играю честно и не перехожу границу. Зарубите это себе на носу. Да, мне, как и всем в моей профессии, хорошо видна изнанка нашего дела, иначе вряд ли мне удалось бы добиться успеха. – И вы имели дело со многими картинами моей бабушки? – Да, с доброй дюжиной, а может, и больше. Некоторые из моих клиентов – сами музеи. |
