Панич повертел ампулу в пальцах, посмотрел на просвет, поднеся к торшеру у дивана.

– Хочешь, я тебе ее подарю? – спросил неожиданно.

– Не нужно. Что мне с ней делать?

– Как это – что? Найдешь покупателя. За нее дорого дадут – тысяч восемьсот «зелеными». А расскажешь, где взял – и на «лимон» потянет. Правда, лицензия у государства, но, если солидная фирма за разработку возьмется, оно возражать не будет – у него денег нет.

– Мне моего хватает, – как мог искреннее сказал Кожухов. Но и сам услышал в своем голосе фальшь.

«Конечно, ему доложили – в балку меня возил Борис, они перехватили его с образцами… Во время последнего телефонного разговора он намекал на Ладанский отвал, и на то, что пришлет пару сувениров… Значит, должна быть еще одна ампула? – роились мысли в голове Кожухова. Воспринимавший все сквозь мутную пелену, он боялся произнести все это вслух. – Зачем Панич вызвал меня? Чего хочет? Отчитать? Или причина все‑таки в осмии?..»

Панич допил свой отвар, спрятал ампулу в карман халата и улыбнулся:

– Хватает, значит?.. Я пошутил. Все образуется, Толя, не переживай. Поезжай домой, выспись как следует. А насчет комиссии и прокуратуры я позабочусь, больше они тебя таскать не будут.

Кожухов не поверил ни единому его слову, но продолжать разговор не было сил. Он встал, помялся, не зная, стоит ли подавать руку на прощанье.

– Ты зачем этого охранника с собой притащил? – спросил Панич, развалившись на диване.

– Выпил, – соврал Кожухов. – Пьяным за руль не сажусь.

– А‑а, ну‑ну, – прикрыл Панич глаза, словно собирался вздремнуть, и махнул рукой, что, должно быть, означало: «Свободен!»

Во дворе Кожухов сразу почувствовал холод – рубаха на нем взмокла и неприятно приклеилась к телу. Он спустился с крыльца и с видом побитой собаки побрел к машине.

Охранник вернул Земцову изъятые предметы и оружие. Саня брал их поочередно, с достоинством, тщательно проверял наличие патронов в магазине, батареек в детекторе – так прислуга пересчитывает столовое серебро после ухода сомнительных гостей.

– Поехали домой, Александр, – едва слышно выговорил Кожухов. – И печку включи, что‑то меня знобит.

«Ауди» выехала со двора, покатила по набережной в сторону подвесного моста.

– Тебя в последнее время Губарь ни о чем не спрашивал? – посмотрел Кожухов на телохранителя.

– Спрашивал.

– О чем?

– Который час, спрашивал. У него часы остановились.

В другое время Кожухов не простил бы подобной дерзости. С подчиненными он был строг.

– Я ваш телохранитель, Анатолий Борисович, а не стукач Губаря, – сказал Земцов, сосредоточенно глядя на дорогу. – Если вы этого еще не поняли, то мне очень жаль.

Взгляды их встретились в зеркальце. Кожухов тут же отвел глаза.

– Извини. Достали, сволочи. Обложили со всех сторон. Нервы.

Телохранитель промолчал. Все объединение знало, что у директора крупные неприятности.

Они промчали вдоль набережной до речного вокзала, Земцов перестроился в крайний левый ряд, свернул на площадь и обогнул клумбу, но на указатель «Московский проспект» не свернул, завершил круг и… оказался на той же дороге.

– Ты что‑то забыл? – не понял Кожухов.

– Поедем по Колодезному, Анатолий Борисович. Черная кошка дорогу перебежала.

Через два квартала он сбросил газ и поехал медленнее, затем свернул, но не в Колодезный проезд, а на Магистральную – в частный сектор.