Дело было еще в том, что поезд свистел сегодня каким-то не своим, тревожным голосом. Он словно говорил: «Не пойму-у-у!.. Не пойму-у-у!»

Но дети, конечно, были так увлечены разговором со снеговиком (не каждый же день, согласитесь, выпадает такое счастье), что забыли не только о времени, но и о санной горе, ради которой, собственно, и явились в парк.

В таком случае нам лучше оставить Кэт и Каспера в покое, а самим попробовать выяснить, что же такое случилось с портлендским ночным поездом.

Ну-ка, ну-ка... Тормоза вроде как в порядке. Машинист жив, здоров, и как ни в чем ни бывало, беседует с диспетчером по радиотелефону. Наркотики? Нет, наркотиков на борту не имеется. Оружие? Тоже нет. Пассажиры в своей массе вполне обычны: большая половина из них приехала (да, уже, можно считать приехала, потому что машинист вот-вот потянет ручку тормоза) во Френдшип, чтобы вручить родственникам подарки, а заодно отведать яблочно-сливочных пирогов и. встретить Рождество в тесном семейном кругу. Здесь были также суровые джентльмены, возвращающиеся домой с двухмесячной морской вахты, да штук пятьдесят студентов из Бостона.

В поезде царит веселая суета. Пассажиры готовятся к выходу, высматривают на приближающемся перроне своих родных. И только один седой невысокий господин никуда не спешит и никого не высматривает. Это профессор Реджинальд Хичкок – крупнейший в Штатах авторитет (как он сам, по крайней мере, утверждает) в области оккультизма и фантомоведения... Он единственный здесь человек, у которого в чемодане нет ни одного рождественского подарка. Зато там имеется Очень Важная Бумага, скрепленная гербовой печатью и подписанная самим губернатором штата Мэн мистером Симмонзом. Реджинальд Хичкок этой бумагой очень дорожит. И плевать он хотел на все рождественские подарки, вместе взятые.

Когда двери вагонов распахнулись и всевозможные родственники, усадив пассажиров портлендского ночного в свои авто, повезли их пить чай с пирогами, Хичкок остался один-одинешенек на перроне. Его одного никто не встречал и не торопился поить вкусным горячим чаем.

Но старик нисколько не расстроился. Он сдал багаж в камеру хранения и, прихватив с собой лишь легкий портфель с Важной Бумагой, отправился искать таксофон. Хичкок позвонил мэру города Уильяму Кефирсону и, несмотря на довольно поздний час, убедил немедленно встретиться. Убеждать профессор умел.

Уже спустя полчаса он сидел дома у мэра и упорно отказывался от чашки чая, который предлагала ему миссис Кефирсон. Старик профессор извлек из портфеля банку холодного пива и откупорил ее, разлив пену на пол.

– Я ничего больше не пью, – сказал он просто, без выпендрежа.

И осушил банку в полтора глотка. Вот такой он был старикан, этот Хичкок.

Миссис Кефирсон не могла слышать весь разговор между мужем и странным ночным пришельцем – даже приставив в соседней комнате пустую банку к стене, она улавливала большей частью полусонное бормотание своего супруга (а Билл Кефирсон был известен своей способностью спать даже за рабочим столом. Причем с открытыми глазами)... Но даже этот мизер оказался сенсационнее, чем известие о гибели «Челленджера».

– В последних числах декабря город превратится в поле жестокой битвы, – доносился до миссис Кефирсон голос Хичкока. – Похоже, что Рождество вам придется встречать в компании с озверевшими привидениями, инкубами и оборотнями. Мой метод простукивания земной коры и прогнозирования аномальных явлений показал, что основной удар придется на ваш городок. По поручению губернатора штата я должен принять на себя бремя многих нелегких решений, касающихся специфики моей профессиональной деятельности. К сожалению, мистер Джеймс Харви допустил несколько серьезных, с точки зрения профессионального фантомолога, просчетов. Его нахождение на посту директора Национального недопустимо, особенно в это сложное для каждого жителя Френдшипа время.