– Спасибо, Ахмет, учту…

– Учитывать – мало, беречься надо, – не успокаиваясь, наседал Адуев, разве только не тряс глупого следователя за плечи. – Я всегда буду рядом, очень прошу, не езди один…

Пришлось согласился. Действительно, сыщик прав – береженного и Бог бережет и Дьявол обходит стороной…

Бабурин машинально нарисовал на бумаге ангела с крылышками, придав ему облик своего непосредственного начальника. Рядом – рогатый враг рода человеческого в золотых очках Хвостова. По детски прикусив кончик языка, нарисовал между ними отрытую могилу с гробом.

Бог и Дьявол…Нет, два Дьявола.

Без помощи Машкина не обошлось. Главное в задуманной схеме – его согласие с предложением вдовы банкира. Это позволит вывести из игры двух второстепенных персонажей – Басову и Степанова. Во вторых, на какой то период времени успокоит главные действующие лица, внушит им уверенность в безопасности.

Придется свояку недельку посидеть в Бутырке. «Подброшенная» подписка о невыезде – слабая наживка, на нее, если и клюнут, то ненадолго. А крайне нужно, просто таки необходимо показать: убийца – под следствием, мера пресечения – достаточно сурова и доказательна.

Как любил выражаться один из помощников областного прокурора, следовательская задумка неординарна… до глупости. Прежде всего, потому, что мера пресечения избрана не к обычному подозреваемому – к родственнику следователя. Если преступники не законченные идиоты, они сразу раскусят нехитрый приемчик, вволю посмеются над наивным «прокуроришкой». Считать противников глупцами – первый шаг к провалу расследования.

Ради Бога, Бабурин вытерпит бандитские издевки, не рассыпется. Главное – ошеломить, заставить призадуматься. На оценку ситуации авторитетам нужно время, и время немалое, а для Сергея Петровича сейчас каждая минута – в цене, каждый час – подарок…

Машкин согласился с неохотой. Возможно, он отказался бы, но ведь идея посадить подозреваемого в камеру принадлежит не Сереге. Лысый придурок сам подсказал. Так что сопротивляться, что либо доказывать – глупо.

Инженер по привычке подрожал конечностями, для удаления выступившего пота израсходовал несколько носовых платков. А чего, спрашивается, ему бояться? Неделю заключения проведет не в общей камере с уголовниками, и вообще не в камере – по просьбе Бабурина арестованному отведут довольно комфортабельную комнату. Даже телевизор обещают поставить, даже – кровать с чистым бельем и с приличным мягким матрасом организуют.

Конечно, такое, более чем сносное, содержание подследственного трудно скрыть от преступников – Бутырка незримыми нитями связана со свободным миром. Но с этим приходится мириться. Не загонять же свояка в общую камеру к уголовникам, где они спят по очереди, где – издевательства и побои.

Остается надеяться на везение…

Главная трудность – убедить свояка пойти на страшный для него шаг, добиться добровольного, осознанного согласия посидеть некоторое время за решеткой – успешно преодолена. С Бабурина сошло десять потов, с трудом сдерживал он негодование, гасил в себе целые потоки непечатных выражений. Но все же добился своего.

Схватиться с сеструхой Сергей Петрович так и не решился. Поговорить, конечно, придется, но – попозже, когда «убийца» окажется на свободе. Тогда будет легче оправдывать жестокий свой поступок.

– Кстати, хочу спросить еще об одной вещи, – уже на пороге, пожимая свояку вялую, влажную руку, вдруг спросил Бабурин. – Во время первой нашей беседы, – подчеркнуто: не допроса, а именно беседы, – ты описывал приезд на стройку хозяина с гостями.