|
Она вздохнула. - Знаю. Но как могу я любить этого слюнтяя? По мне, уж лучше грубая душа. Ты думаешь, - сказала она недоверчиво и слегка снисходительно, как ученица, которую не часто удается заинтересовать, - меня тянет к грубым мужчинам, потому что во мне говорит комплекс вины из-за отцовского увечья? Думаешь, я чувствую себя виноватой и сама ищу наказания? Хирон улыбнулся: он не был поклонником этих новомодных теорий. Тучи над ними рассеялись. Чувствуя себя в безопасности, он осмелился на дерзость и заметил: - Есть одно божество, о котором ты умолчала. Он намекал на Арея, самого злобного из всех. Она тряхнула головой, и ее рыжие волосы взметнулись. - Я знаю, что ты хочешь сказать. Что я не лучше других. Как же ты назовешь меня, благородный Хирон? Подсознательной нимфоманкой? Или попросту шлюхой? - Нет, нет, ты меня не поняла. Я говорил не про тебя. Но она, не слушая его, воскликнула: - Ведь это _несправедливо_! - Она порывисто стянула на себе полотенце. - Почему мы должны отказываться от единственного наслаждения, которое судьба забыла у нас отнять? У смертных есть счастье борьбы, радость сострадания, удовлетворение мужества, но боги совершенны. Хирон кивнул: старый царедворец знал, как часто эти аристократы на все лады превозносят тех, кого только что хулили. Понимала ли она, что, пустив в ход свой маленький арсенал насмешек над богами, она была близка к ужасной истине? Но приходилось смиряться; он всегда будет ниже их. Она поправилась: - Мы совершенны лишь в своем бессмертии. Меня безжалостно лишили отца. Зевс обращается со мной, как с любимой кошкой. Родственные чувства он бережет для Артемиды и Афины, своих дочерей. К ним он благоволит; им не приходится снова и снова выдерживать наскоки гиганта, эту жалкую замену страсти. Что такое Приап, как не воплощение Его силы без отцовской любви? Приап - самый безобразный из моих детей, достойный своего зачатия. Дионис обошелся со мной так, будто я - очередной юноша. Она снова коснулась груди кентавра, как будто хотела убедиться, что он не превратился в камень. - Ты знал своего отца. Как я завидую тебе! Если б я могла видеть лицо Урана, слышать его голос; не будь я жалким последышем, ничтожной тенью его оскверненного трупа, я была бы чиста, как Гестия, моя тетка, единственная на Олимпе, кто действительно меня любит. Да и ее теперь низвели с Олимпа, превратили в жалкое домашнее божество. Беспокойная мысль юной богини метнулась по новому руслу: - Ты знаешь людей. Скажи, почему они оскорбляют меня? Почему мое имя вызывает смех, почему меня рисуют на стенах в уборных? Кто служит им лучше меня? Кто из богов дает им разом такое же могущество и безмятежность? _В чем моя вина_? - Все это, госпожа моя, ты выдумала сама. Поток ее искренности иссяк, она принялась холодно дразнить его. - Ты так благоразумен. Так мудр. Добрый Хирон. Наш ученый, наш агитатор. Ты такой чуткий. А думал ты когда-нибудь, племянник, о том, чье у тебя сердце - человека или коня? Уязвленный, он сказал: - Говорят, выше пояса я целиком человек. |
