|
– Он оставил только зонт. Сказал, что он ему уже не пригодится. – Как долетели? – поинтересовался женский голос. – А вы? – вопросом иа вопрос ответил Юджин. – Вы раньше бывали в Амстердаме? – Да. – Район Рю де Гете знаете? – Да. – Прогуливайтесь там через полчаса. – Вообще то погода не прогулочная... – отвечая Юджин прикидывал варианты. – Ничего, – послышался смешок, – прихватите с собой зонт мистера Соренсена. – И долго мне гулять? – Думаю, недолго... В контексте ответ неизвестной дамы прозвучал, как недвусмысленная угроза. В трубке запульсировали короткие гудки. Взглянув на часы, Юджин взял с кровати брошенный плащ и вышел из номера. ...Рю де Гете, или, как называли ее амстердамцы, «дорога красных фонарей», представляла собой длинную мощеную улицу, разделенную каналом. Всю правую часть занимали витрины местных и заезжих проституток. Левая сторона была отдана под порнобары, порнокинотеатры, порномагазины и другие ответвления порноиндустрии. От «Амстела» Юджин доехал на такси. Расплатившись, он не спеша побрел вдоль бесконечных витрин с живыми манекенами. Несмотря на декабрьскую стужу, жрицы любви, съехавшиеся на Рю де Гете со всех континентов, сидели в своих натопленных апартаментах, подсвеченных сиреневыми и розоватыми тонами ночников, в чем мать родила и всем своим видом демонстрировали профессиональное безразличие к миру, к улице и к редким прохожим, среди которых в этот зимний вечер преобладали скорее классические зеваки, нежели потенциальные клиенты. Юджин остановился у одной из витрин, поскольку проститутка – рослая, рыжеволосая деваха с огромной грудью, с виду норвежка или шведка, вела себя несколько странно: не сидела, закинув ногу на ногу, не читала газету и даже не полировала ногти, а что то старательно выводила на окне витрине ярко красной помадой. Завершив свою работу, женщина откинулась в высоком кресле и уставилась в какую то точку поверх Юджина. Сделав шаг вперед, Юджин прочитал надпись. Написано было: ВЭЛ... При желании это можно было прочитать по латыни: VALE – привет.
46 Ближнее Подмосковье. Дача Ю. Б. Андропова
Декабрь 1977 года
После того как выведенный из себя Матвей Тополев испарился в неизвестном направлении, я на много дней оказалась предоставлена сама себе и проводила свои незапланированные шпионские каникулы за самым приятным и в то же время самым трудным занятием на свете – я писала. А если быть совсем точной, то я занималась, наверное, невообразимым святотатством, ибо, сидя в уютном застенке андрогювской дачи, я весело, в каком то восторге вдохновенья, строчила компромат на возглавляемую им организацию. И (да простит меня читатель за это признание) первые семь глав документального детектива «КГБ в смокинге» были написаны именно там, в роскошно обставленной и нашпигованной страхом, тайнами, микрофонами и деликатесными продуктами комнате. Мечтала ли я, исписывая своими каракулями страницу за страницей, что окажусь когда нибудь на воле, в своей крохотной квартире, или у мамы на диване, или, в конце концов, за своим потертым редакционным столом? Не знаю. Скорее всего, да, мечтала. Проверено на личном опыте: нежелание любого, самого мрачного человека на свете верить в худшее настолько велико, что даже стоя на эшафоте с давящей петлей на шее, он будет до последнего мгновения надеяться, что веревка не выдержит тяжести его тела и оборвется. Бывало ведь. Хотя, видит Бог, я уже достаточно хорошо знала этих людей в смокингах, кацавейках и безрукавках, чтобы не ждать внезапного появления на пороге моей комфортабельной камеры румяного Деда Мороза с новогодним подарком. |
