|
Тополев был слишком умен и опасен, чтобы затягивать наш с ним диалог. – Вы уж меня простите, Матвей Ильич, но мой отец тоже был офицером, и признать вас его коллегой я при всем желании не могу. Это, извините, оскорбляет мое личное представление об офицерском звании. Посмотрите на себя. По моему, Тополев, вы обычный профессиональный провокатор.
– Я не позволю вам издеваться над собой! – неожиданно взвился он. – Вашу эмгэушную, яков руки, поняв, что именно этой цели – вывести его из себя и прекратить игру в вопросы и ответы – я добивалась. Интонация его была ледяной. Ею запросто можно было заморозить баллон с пивом: – Через пару дней Мишина доставят сюда и развяжут ему язык. И его признание станет вашим смертным приговором, Мальцева.
46 Амстердам. Международный аэропорт Схипхол
21 декабря 1977 года
Выйдя из аэровокзала, Юджин поежился от колючего ледяного ветра с моря, поднял воротник плаща и направился к стоянке такси. – Отель «Амстел», – сказал он коренастому шоферу в теплой парке. – Понял. Первые несколько минут Юджин пытался рассмотреть в окно довольно однообразный пейзаж: заснеженные деревья, голые верхушки которых уходили в грязно мглистые облака, и желтые огоньки в окнах редких зданий – такие тусклые, словно Амстердам жил по законам светомаскировки. Почувствовав, что засыпает, Юджин вытащил из пачки сигарету и вопросительно взглянул на шофера. – Курите, – кивнул тот. – Спасибо. – Англичанин? – спросил водитель. – Американец, – Юджин чуть приоткрыл окно, чтобы вытягивало дым. – Значит, безработный. – Почему? – Нормальные американцы в «Амстеле» не живут. – А что такое нормальные американцы? – Отпускники с кредитными карточками или деловые люди. – Плохой отель? – Нормальный, – коротко ответил шофер, не отрываясь от шоссе. – Плохой район. – Решил навестить друга. – А а, – понимающе протянул водитель, – тогда ясно. Что, на мели ваш приятель? – Вроде того... «Если бы ты только знал, на какой мели мой приятель, – думал Юджин, глубоко затягиваясь. – На такой, что сразу и не догадаешься, что же он предложит. То ли сделку, то ли пулю в лоб... Впрочем, сейчас это уже не имеет принципиального значения. Уолш в очередной раз пошел на мое предложение. Согласие большого босса получено. Теперь отступать поздно. Моя миссия утверждена, условия Мишина приняты: страна, место и время встречи – подстраховка беглого (беглого ли?) кагэбэшника на случай подвоха, в которой самые крутые ребята из Лэнгли не нашли ни малейшего изъяна. Все предусмотрел Виктор Мишин, он же Лесли Труайя, он же Тибор Немет, он же Яцек Ольховский...» Взяв у портье ключ, Юджин поднялся по скрипучей узкой лестнице на третий этаж и скептически оглядел небольшую комнату с единственным окном, выходящим во внутренний дворик. Огромная деревянная кровать и ветхий платяной шкаф составляли всю меблировку. Ванной не было – в углу сиротливо тулился небольшой белый умывальник. Юджин вздохнул, скинул с себя намокший плащ, раздернул «молнию» небольшой черной сумки и извлек из нее несессер с бритвой. Телефонный звонок раздался в тот момент, когда Юджин стирал полотенцем с лица остатки мыльной пены. – Да? – Скажите, мистер Соренсен не оставлял для меня письма? Говорили на английском. Голос был женский, молодой и, судя по интонации, принадлежал коренной англичанке. – Он оставил только зонт. Сказал, что он ему уже не пригодится. – Как долетели? – поинтересовался женский голос. |
