Гескин просто психанул и едва не сорвался. Он дряхлеет, у него, должно быть, диабет прогрессирует, возможно, он помаленьку впадает в старческий маразм. Он жутко испугался за себя, за свою жизнь и репутацию и потому чуть не ухлопал меня. А затем что то произошло, случайность какая то, и Гескин начал ворочать извилинами, а не своей ослабевшей прямой кишкой...

И ты тоже думай, Валентина, думай, чем ты его так завела? Неужели только этой кличкой Жиденок, выскочившей невзначай, по ходу дела, лишь бы спровоцировать скандал? Черт его душу знает! Важно одно: если я угадаю – я выиграю жизнь и, возможно, что то в придачу... А если нет...»

– Мадемуазель, вы еще живы? – голос Гескина раздался прямо у двери.

– Последний час этот вопрос курируете только вы, барон! – я вышла в холл, обогнув Гескина, словно он был прикроватной тумбочкой, и нагло плюхнулась на его королевское ложе.

– Что вы так долго там делали? – Гескин подозрительно поджал губы. – Чтобы произвести хорошее впечатление на прозекторов, достаточно было двух минут.

– Вы забыли о работниках похоронного бюро. Там, насколько мне известно, работают в основном мужчины.

– Кокетство не изменяет женщинам даже на смертном одре.

– Вы имеете в виду свою постель?

– Что будем делать, мадемуазель?

– Я полагаю, что после всего случившегося, учитывая ваше и мое психологическое состояние, заниматься любовью было бы кощунством. Так что, если разрешите, я хотела бы уйти к себе в номер и отоспаться. Утром, позвольте вам напомнить, начинается симпозиум, а мне надо хоть немного отдохнуть. Да и вам не мешало бы...

– Вы идете к цели напролом, да?

– Когда дело касается сна – всегда.

– А жизни?

– Не знаю, барон. Честно говоря, я впервые попала в такую ситуацию...

– Только не пытайтесь меня разжалобить! Вы не девочка и должны понимать, во что вляпались.

– А во что я вляпалась? Нет, правда, барон, объясните мне – во что я вляпалась? Меня это действительно волнует, поверьте!

– Я не преподаватель колледжа, а вы – не студентка. Из за вас я чуть было не совершил непоправимую глупость! Из за вашей несдержанности, из за вашей плебейской манеры распускать язык...

– Господин Гескин, простите, если я ненароком обидела вас. Право, у меня не было такой цели. Просто...

Я вдруг поняла, что не знаю, как закончить фразу.

– Просто вы о чем то догадались, так?

– Допустим...

– А догадавшись, решили проверить, до какой степени вы правы, так?

– Ну, так...

– Тогда вы усыпили меня, проникли в мой номер, обыскали мои вещи и нашли... Кстати, что вы нашли?

– Свою фотографию.

– Н да... – Гескин встал с кресла и подошел к огромному окну спальни, наполовину зашторенному ярко алыми гардинами. – У вас, Валя, могло создаться несколько превратное впечатление о моей персоне. Вам это покажется смешным, но меня сие обстоятельство огорчает...

– Да полно, барон, с пистолетом вы выглядели очень импозантно.

– Перестаньте язвить – вам изменяет чувство меры! – Гескии резко повернулся в мою сторону На алом фоне гардин его белоснежная шевелюра и багровое лицо смотрелись угрожающе. Этакий палач в смокинге, указующий перст которого в любой момент грозил превратиться в топор. – Нам надо разобраться до конца...

– Вот вот, – поддакнула я, чувствуя, что лучше было бы промолчать, – после этих манипуляций с пистолетом вы как честный человек просто обязаны на мне жениться!

– Вы заткнетесь наконец, или я заткну полотенцем вашу поганую пасть?

По выражению моего лица барон понял, что я заткнулась, причем надолго.