Часы на стене в холле показывали без десяти восемь. Я вздохнула и пошла одеваться.

Витяня сидел спиной к входу. Я никогда не видела его со спины, но узнала сразу, едва переступила порог роскошного бара «Плазы», выдержанного в подчеркнуто кастильских гонах – бордовом и черном. Бордовые – стойка, тяжелые портьеры, скатерти на столиках, черные – пол, потолок, бутылки и состояние моей несчастной оплеванной души... Коррида спиртного. Бандерильи острых приправ. Матадоры с подносами вместо мулет. Экзотическая багетная рама для мужественной спины советского шпиона...

– Извини, товарищ Курт, я опоздала.

Витяня резко обернулся и, увидев меня, вскочил с места.

– Валентина, как я рад видеть тебя!

– Не раскидывай так широко руки, – сказала я, усаживаясь напротив, – а то не удержусь, чтобы не слиться с тобой в экстазе...

– Неужели ты еще способна на это?

– Хочешь проверить?

– Хотел. В шестом классе.

– Все ты врешь, миленький. Педерастические наклонности проявлялись у тебя уже в пятом. Так что не кокетничай, это не к лицу австрийскому журналисту.

– Ты знаешь, подруга, самую страшную пытку времен инквизиции? – Витяня продолжал улыбаться как ни в чем не бывало.

– Знаю, – я закурила и выпустила густую струю дыма в его самодовольную физиономию.

Когда перед сожжением на костре грехи отпускал Юрий Владимирович...

– Может, заткнешься, а?

– А зачем, Витя Мельцер?

– Так, для разнообразия.

– А иначе я покончу жизнь самоубийством?

– Мне кажется, сегодня утром мы уже обсудили эту проблему.

– Да, но днем у меня было небольшое светское приключение – я имела беседу с покойником, знакомством с которым обязана исключительно тебе. Согласись, даже странно как то: сперва знакомить, йотом убивать... У вас что, плановый отдел без начальника?

– Да, я уже слышал, – Мишин спокойно смотрел на меня ничего не выражающими, какими то пустыми глазами. – Ужасная история...

– И ты не расстраиваешься, что ваш человек сыграл в ящичек?

– Он не был нашим человеком.

– Врешь, коллега Мельцер из венского «Курир», – я еще раз выдохнула сигаретный дым ему в лицо и почувствовала даже какое то гнусное удовлетворение, когда Витяня поморщился. – Все ты врешь. Он был вашим человеком, а стал ничьим.

– Даю тебе слово, что мы не имеем никакого отношения к случившемуся. У Гескина хватало своих проблем. Ты знаешь, оказалось, что он стоял на грани банкротства? Что единственное, чем он владел по настоящему, был баронский титул и библиотека?

– А ты то откуда это знаешь?

– Ваня, прекрати: он пустил себе пулю в лоб, мне действительно очень жаль, но мы то здесь при чем?

– Витя, я же сказала, что не верю ни одному твоему слову. Я, конечно, дура, но ведь не идиотка же, а? Ты сам подтвердил сегодня.

– Короче, это не тема для дискуссии. Ограничимся уже сказанным и займемся нашими баранами.

– Бараном. Только одним бараном. Овечкой. Мною.

– Пусть так...

– Как хорошо ты пахнешь, сволочь! – я потянулась через стол и вдохнула знакомый запах духов. Дым отечества. Аромат провокации. Дыхание смерти. – Слишком хорошо для такого мерзавца. Как называются твои духи, Витька?

– «Красная Москва», – Мишин по прежнему сохранял непринужденный гон, хотя я видела, что он с трудом сдерживает себя.

– Не а, – я притушила сигарету и зажгла новую. – Тебе, камрад Мельцер из венского «Кури ра», никогда не позволили бы дискредитировать святое имя нашей златоглавой столицы.