– Здравствуйте. Услышал машину и решил, что это, скорее всего, вы. – Человек средних лет в белом кимоно и бледно‑желтых хакама вышел из конторы. Коротко остриженный и в очках с металлической оправой, он казался непримечательным, но, как вскоре узнал Киндаити, это был Тайскэ Ояма, жрец святилища Насу.

Жрец провел их в глубину здания, в сверкающую чистотой комнату о восьми татами. Посреди комнаты жаром дышала жаровня. А сад за окном, полный великолепных цветущих хризантем, наполнял воздух слабым ароматом.

Едва успели усесться и обменяться приветствиями, как Томо нетерпеливо наклонился вперед и сказал:

– Господин Ояма, не хочу вас торопить, но не могли бы вы показать нам то, ради чего мы пришли?

Жрец с сомнением взглянул на Киндаити.

– А этот господин?..

– О, не стоит беспокоиться по поводу господина Киндаити, – вмешался Фурудатэ. – Это господин Коскэ Киндаити, он помогает нам во всем этом деле. А теперь, если уж этим двум господам так не терпится, не могли бы вы?..

– Да, разумеется. Пожалуйста. Подождите минутку здесь.

Жрец вышел и вскоре вернулся, почтительно неся простой деревянный столик для жертвоприношений, на котором лежали три свитка, завернутые в золотую парчу. Жрец, поставив столик перед собравшимися, стал вынимать свитки из чехлов.

– Это свиток господина Такэ, а это ваш, господин Томо.

– Нас не интересуют наши свитки. Покажите свиток Киё, – раздраженно поторопил его Томо.

– Вот свиток господина Киё. Прошу вас, взгляните.

Угрюмо сжав зубы, Такэ принял свиток у жреца, развернул и стал рассматривать, потом быстро передал его Томо. Шириной свиток был в две пяди и длиной в три, и руки Томо, когда он перенимал свиток у Такэ, заметно дрожали.

– Такэ, ты уверен, что это свиток Киё, а? – спросил Томо.

– Совершенно. Почерк по верхнему полю принадлежит деду, и, без сомнения, это подпись Киё.

– Хорошо. Взгляните, господин Фурудатэ.

Когда Томо передал свиток адвокату, Киндаити, сидевший рядом с ним, наконец смог рассмотреть его. То, что он увидел, его поразило.

На белом шелке свитка была отпечатана ладонь правой руки. По верхнему полю каллиграфической кистью было начертано: «Удача в сражении», а в левом написано «6 июля 1943, Киё Инугами, 23 года, мужчина, родился в год Петуха».

Отпечаток ладони принадлежал Киё – тому, кто утратил свое лицо! Тут‑то Киндаити и понял, зачем они пришли в святилище, и сердце у него забилось от волнения.

– Господин Киндаити, желательно, чтобы вы тоже как следует рассмотрели это. – Фурудатэ подал свиток Киндаити.

– Да, считайте, что я его видел. Но что вы собираетесь с ним делать?

– Разве не ясно? – вскинулся Томо. – Мы собираемся выяснить, этот человек в маске, который вернулся, он на самом деле Киё или нет. Не бывает двух людей с одинаковыми отпечатками пальцев, и отпечатки эти не меняются в течение всей жизни. Даже вам это должно быть известно.

Киндаити наблюдал, с какой алчностью говорит Томо – это была алчность зверя, который заметил свою жертву и облизывается в предвкушении. Лоб Киндаити покрылся липким холодным потом.

– Чего я не понимаю, так это откуда в святилище взялся отпечаток руки?

– В этой части страны, господин Киндаити, – принялся объяснять Фурудатэ, – есть такой обычай: всякий, кто идет на войну, приходит в это святилище и оставляет вощеную дощечку с отпечатком своей ладони как молитву об удаче в сражении. Господин Такэ и господин Томо, как и господин Киё, поступили так же, но они настолько тесно связаны со святилищем Насу, что оставили вместо дощечек эти свитки.