– Начнем с массажа. Кирюша, держите его за рога, а вы, Петере, раздобудьте побольше теплой воды… и яблок, желательно с гнильцой!

А далее последовало то, что в летописях Земли Тамерлана Степанищева значилось как «лечебная физкультура для обожравшегося козла в темную сентябрьскую ночь». Только часа через два вконец обессиленные Петере, Кирюша и Варвара повалились на траву, изукрашенные синяками от рогов и копыт неблагодарного пациента, а сам рыцарь Тогенбург, трепеща вздернутым хвостиком в диапазоне ультразвуковых частот, ринулся прочь от пригревшей его твердыни цивилизации, усыпая свой путь мелким горошком.

– Уф‑ф, – едва ворочая языком, проговорила Варвара, – и кто мог догадаться, что единственное средство от синдрома Лероя – это уровень современной медицины!

– Ветеринарии, – поправил ее Кирюша, – впрочем, они друг друга стоят.

– Вам‑то смешно, – подал голос Ригведас. – Я ведь тоже к нему привязался! Жил в Пресептории беленький козлик…

Жалостливый фальцет горе‑дрессировщика вызвал только взрыв хохота – обычная нервная разрядка.

Впрочем, Ригведас и сам смеялся.

– За чем же дело стало, – веселился Кирюша, – скушай гнилое яблочко…

И в этот миг что‑то случилось. Тишина напряглась, натянулась, готовая порваться; так бывает, когда с вершины срывается снежная лавина и летит, пока беззвучная, но уже несущая в себе весь неминуемый гул и грохот. Из чащи кустарника по‑заячьи выметнулся Тоги и прижался к ногам людей, вздрагивая опавшими боками.

С моря донесся приглушенный, отдающий горечью и погибелью звон, как будто не ударили в колокол, а он треснул сам собой.

– Слышали? – чуть шевеля губами, спросила Варвара.

– Не‑ет, – немного помолчав, протянул Кирюша.

– Нет, – подтвердил Ригведас.

* * *

Вот потому‑то она и проспала. Дважды ее словно что‑то подталкивало, она нажимала кнопочку, ставни раздвигались – за окном была непроглядная темень. На третий раз решила взглянуть на часы – дали небесные, да все уже за завтраком! О купании было нечего и думать. Она поспешно натянула на себя новую форму, заботливо разложенную Полупегасом прямо на столе, и, даже не полюбовавшись в зеркало на все это великолепие, помчалась в трапезную. Ригведаса, естественно, не было, но вот Кирюша Оленицын прочно находился в центре внимания, рассказывая о ночной эпопее с самыми цветистыми и далеко не всегда имевшими место подробностями, не слишком уместными за столом.

– У вас ничего не случилось? – вместо приветствия торопливо спросила Варвара. – Ночью вроде что‑то лопнуло, котел или стекло…

– Не слышали, ‑встревоженно отозвался Гюрг.‑Сейчас прогоню скочей осмотреть всю территорию. Салат или кокос?

– Как всем.

Завтрак прошел в высшей степени традиционно. Просто удивительно, как быстро складываются на дальних планетах поведенческие стереотипы. Только вместо стычки с командором Сусанин до неправдоподобия корректно пожелал всем успешного завершения начатых работ. Последняя большая колонна грузовиков отбывала на космодром, уезжали практически все, включая космолетчиков большого корабля.

Пресептория окончательно пустела.

– И все‑таки на время эксперимента, по сигналу тревоги, прикройтесь защитным полем, как бы далеко вы уже ни отъехали, – предупредил Гюрг. – Счастливо, Женька!

– Счастливо, альбатрос.

Варваре, стоявшей за спиной командора, от прощания не досталось ничего, даже кивка. Не такой человек был Сусанин, чтобы повторять свои слова дважды. А вчера было сказано все.

– Работать, – жестко приказал командор, не дожидаясь, пока негустая толпа уезжающих скроется за поворотом.