Ал оказался в серой кабине. Ярко вспыхнул ослепительный луч света, и тут же на него будто кто‑то набросил черный платок: не стало видно ни зги, пол под ногами пришел в движение и понес Ала к гладкой стене. Когда он оказался вплотную перед стеной, она раздвинулась и тут же за ним закрылась. Он попал в следующую кабину, правая сторона которой была задрапирована, и из‑за драпировки слышалось негромкое шипение. Несильный хлопок – и шипения как не бывало. Пол снова пришел в движение… Еще одна стена открылась и закрылась за ним… Что‑то волчком поднялось с пола и пролетело над его головой. В воздухе повис легкий запах химикалий. Пол пришел в движение… Стена расступилась…

После первых секунд оцепенения, когда Ал, совершенно подавленный, не в силах был сосредоточиться, поймать спасительную мысль, его чувства вдруг разом ожили Он перестал быть чем‑то безличным, его мозг пронзила до предела трезвая мысль: тебя разрезают, препарируют, устраняют каким‑то механическим способом… И эта холодная уверенность оказалась сильнее, чем способность сопротивляться чему‑то неопределенному. Он почувствовал, что кожа на руках как бы покрывается шерстью, язык во рту вздулся, как резиновый мяч… Вдруг ему вспомнилась Катя, и он, забыв обо всем, что его окружало, закричал:

– Катя, ты меня слышишь?

– Да, Ал, я слышу тебя.

– Ничего не бойся, Катя.

– Конечно, Ал, конечно.

– Сейчас для меня важна только ты, Катя!

– А для меня ты, Ал!

Пол пришел в движение… Стена раздвинулась… Пустая кабина… на правой стене – круговой узор, напоминающий соты в ульях, и каждый кружок – отверстие. Из одного отверстия в центре стены в сторону Ала полетела стрела с тупым наконечником. Он прижался к передней стене… Стрела прошла мимо за его спиной. Выползла вторая стрела, на уровне колена… и пошла горизонтально, как и первая. Ал увернулся, стрела прошла мимо… Немедленно появилась третья на высоте груди. Ал пригнулся… Узкое помещение еще более сузилось, от стены до стены его пересекали две перекладины, теперь появилась и третья… И четвертая просунулась в кабину, не быстро и не медленно, с автоматической равномерностью. Она пронзила узкое помещение… И снова стрела целилась прямо в грудь зажатого между перекладинами Ала. Он с трудом пригнулся, перекладины мешали ему… Вот еще одна стрела прошла над головой… За ней – другая. Ал прижался к полу, как вынуждала его пространственная решетка. Пытаясь уклониться от очередной стрелы, он принялся раскачивать перекладины. Тщетно! На сей раз положение было безвыходным. Бросаясь из стороны в сторону, Ал подставил настигшей его стреле спину и ждал удара. Что‑то тяжело надавило под лопатками… Что‑то сильно вонзилось, как заноза, вгрызающаяся в кожу… Резкая боль…

И словно по приказу свыше все перекладины исчезли. Через несколько секунд помещение опустело. И только точечный узор на правой стене напоминал о пытке.

Пол пришел в движение… Стена расступилась и опять сомкнулась… Справа в помещение вкатило большое сопло на упоре. Послышалось шипение…

4

– Катя, ответь!

– Я слышу тебя, Ал!

– Не умолкай надолго!

– Нет, нет, Ал.

– Ты счастлива?

– Да, очень! Стоило только вспомнить о тебе.

Его нес на себе ленточный транспортер. При каждой остановке происходило что‑то новое – непривычное, пугающее, не столь болезненное, сколь унижающее непонятностью производимых действий, их целью.

Остановка…

Сочится слабый свет, потом он усиливается, а под конец резкость его становится нестерпимой. Ал прижимает к глазам кулаки, но влажная волна света словно омывает его…

Остановка…

Постепенно теплеет, потом становится жарко, воздух закипает, кожа горит, сердце часто бьется, в легких – жжение… Ал извивается от боли, кашляет, стучит кулаками по стенам.