Позднее, когда друзья вполне овладели собой, они обследовали свою тюрьму. Ощупав стены, постучав по ним и прислушавшись к издаваемому ими звуку, они поняли, что делать больше нечего. Сели на пол и стали ждать…

Ждали они семь недель кряду.

Конечно, не все это время они выдержали в тюрьме. Время от времени один из них отключался, чтобы отдохнуть, но другой оставался на посту. Они показали выдержку, удивившую их самих, но не сдались. Строили планы, как бы ускорить ход событий, обсуждали, можно ли вторично проникнуть сюда с поверхности, но всякий раз приходили к выводу, что остается одно: выжидать. И они терпели.

Часами сидели они рядом и спорили, беседовали, делились воспоминаниями, по многу часов подряд молчали, а то просто вытягивались на полу и засыпали.

В начале восьмой недели что‑то наконец произошло. Они так удивились, что поначалу не поверили своим глазам и ушам. Сначала задвигалась одна стена: она уплыла горизонтально влево, причем принципиально ничего не изменилось – квадраты, появившиеся справа, выглядели точно так же, как и те, что уплыли влево. Затем там возник проем высотой в метр, и к их ногам подъехал кубик метрового роста.

– Я ваш защитник, – сказал кубик.

Ал и Рене остолбенели, не в силах произнести ни звука.

– Я ваш защитник, – прозвучало вторично.

На нормальном человеческом языке, с каким‑то непонятным оттенком, правда. Рене позднее объяснил, в чем дело: звуковые колебания исходили не от одной мембраны, а от шестидесяти четырех. Кубик стоял так, что обнажились все его шестьдесят четыре составные части, и в каждой было по вибратору, и каждый вибратор в тот же такт произносил те же слова.

Снова прозвучал голос, и в нем слышалось даже нечто человеческое, похожее на неуверенность.

– Разве это не правильное слово: «защитник»?

Рене наконец обрел дар речи.

– Началось, – сказал он Алу.

– Да, началось, – подтвердил тот и спросил: – Ты посол? Тебя послали установить с нами отношения?

– Извини, – ответил кубик. – Я понимаю пока не все, что вы говорите. Кто такой посол? Никто не хочет вступать с вами в отношения. Я защитник.

Ал посмотрел на Рене и развел руками. Потом поинтересовался:

– Что значит «защитник»? Мы здесь не перед судом.

– Но скоро предстанете перед судом, – подал голос кубик. – А я должен вас защищать.

– Почему это нас будут судить? – спросил Рене.

Мембранный голос выразил удивление:

– Разве вы не для того вернулись, чтобы ответствовать?

– Нет, – сказал Рене. – У нас и в мыслях такого не было.

– Мы думали, что это относится к вашим этическим принципам: провинившийся должен отвечать. Он предстает перед судом и либо осуждается, либо оправдывается. Может быть, мы не во всем разобрались. Но вас будут судить.

– Но за что, собственно? – спросил Ал, все еще не овладевший собой.

– За ваши преступления, конечно! – Голос кубика снова выразил удивление. – Нарушение общественного порядка, разрушение чужой собственности, нелегальный въезд, применение огнестрельного оружия, контрабанда, бесчинства, нарушение закона о защите против радиоактивного заражения и, главное, нанесение тяжелых увечий в ста двадцати случаях, убийство в сорока двух случаях.