|
-- Для чего человеку даны глаза и дар речи, если он не может заметить и описать по памяти черты своего врага? Я знаком со всеми бандитскими шайками Европы и мог бы тотчас опознать его, и таким образом знал бы, каким оружием лучше всего вас от него защитить. Попытайтесь на будущее, бедный мой мальчик, развить в себе эту способность. Вы увидите, что она может пригодиться. -- На будущее! -- уныло повторил Сайлас. -- Как можно говорить о будущем человека, которого ожидает виселица? -- Юность -- пора малодушия, -- сказал доктор. -- В этом возрасте человек склонен сгущать краски. Я стар и, как видите, никогда не отчаиваюсь. -- Но кто мне поверит в полиции? -- спросил Сайлас. -- Разумеется, никто, -- ответил доктор. -- Судя по всему, вас запутали как следует, и с этой стороны ваше положение достаточно безнадежно: с узкой точки зрения блюстителей закона, вы окажетесь очевидным убийцей. Имейте еще в виду, что нам известна только часть замысла и что бессовестные заговорщики несомненно подстроили множество дополнительных улик, которые должны будут всплыть на следствии и доказать вашу неоспоримую виновность. -- Значит, мне нет спасения, и я погиб! -- воскликнул Сайлас. -- Я этого не сказал, -- возразил доктор Ноэль, -- ибо я человек осторожный. -- Ну, а что делать с этим? -- спросил Сайлас, указывая на тело. -- Вот она, улика, на моей постели! Ее не объяснишь, от нее не избавишься, на нее невозможно смотреть без ужаса! -- Ужаса? -- повторил доктор. -- Ну, нет. Когда ломается машина, именуемая человеческим организмом, она оказывается всего-навсего машиной, хитроумной машиной, которую остается исследовать с помощью ланцета. Кровь, как только она застынет и запечется, перестает быть человеческой кровью. Мертвая плоть перестает быть той плотью, которая вызывает вожделение любовника или уважение друга. Все изящество, вся привлекательность, а также и весь ужас ее исчезают вместе с оживлявшим ее духом. Приучитесь смотреть на нее спокойно, ибо если плану, который я задумал для вашего спасения, суждено осуществиться, вам придется провести несколько дней бок о бок с тем, что сейчас вас так ужасает. -- Плану? -- воскликнул Сайлас. -- Так у вас есть план? Ах, доктор, сообщите его мне поскорее. А та я совсем отчаялся! Доктор на этот раз не ответил ничего и, подойдя к постели, принялся за осмотр тела. -- Смерть не подлежит сомнению, -- пробормотал он. -- И, как я и полагал, карманы пусты и с воротничка срезана метка портного. Работа добросовестная и ловкая. К счастью, он небольшого роста. Сайлас слушал этот монолог с тревожным вниманием. Наконец доктор, окончив осмотр трупа, сел на стул и с улыбкой обратился к американцу. -- С той минуты, как я к вам вошел, -- сказал он, -- несмотря на то, что мои уши и мой язык были все время заняты, глаза мои тоже несли неустанную службу. |
