|
- Клянусь, это был ее приказ... - Не верю, предатель! - бешено кричала пленница, потрясая кулаками. - Екатерина могла предписать все, требовать выдачи, сжечь город, где меня укрывали, арестовать силой... но не это... ты, наконец, мог меня поразить кинжалом, отравить... яды тебе известны... но что сделал ты? что? - Минуту терпения, умоляю, - произнес, оглядываясь, Орлов, - ответьте мне одно слово, только одно... и вы будете, клянусь, немедленно освобождены. - Что еще придумал, изверг, говори? - произнесла княжна, одолевая себя и с дрожью кутаясь в голубую, знакомую графу, бархатную мантилью. - Вас спрашивали столько времени и с таким настоянием, - начал Орлов, подыскивая в своем голосе нежные, убедительные звуки, - скажите, мы теперь наедине... нас видит и слышит один бог. - Gran Dio! - рванулась и опять села на кровати арестантка. - _Он_ призывает имя божье! - прибавила она, подняв глаза на образ спаса, висевший на стене, у ее изголовья. - Он! да ты, наверное, утроил и все эти мучения, всю медленную казнь! А у вас еще хвалились, что отменена пытка. Царица этого, наверное, не знает, ты и тут ее провел. - Успокойтесь... скажите, кто вы? - продолжал Орлов. - Откройте мне. Я умолю государыню; она окажет мне и вам милость, вас освободит... - Diavolo! [дьявол! (ит.)] Он спрашивает, кто я? - проговорила, задыхаясь от прилива нового бешенства, княжна. - Да разве ты не видишь, что я кончила со светом, умираю? Зачем это тебе? Она неистово закашлялась, упала головой к стене и смолкла. "Вот умрет, не выговорит", - думал, стоя близ нее, Орлов. - В богатстве и счастье, - произнесла, придя в себя, пленница, - в унижении и в тюрьме, я твержу одно... и ты это знаешь... Я - дочь твоей былой царицы! - гордо сказала она, поднимаясь. - Слышишь ли, ничтожный, подлый раб, я прирожденная ваша великая княжна... Смелая мысль вдруг осенила Орлова. "Эх, беда ли? - подумал он. - Проживет недолго, разом угожу обеим". Он опустился на одно колено, схватил исхудалую, бледную руку пленницы и горячо припал к ней губами. - Ваше высочество! - проговорил он. - Элиз! простите, клянусь, я глубоко виноват... так было велено... я сам находился под арестом, теперь только освобожден... Пленница молча глядела на него большими, удивленными глазами, прижимая ко рту окровавленный кашлем платок. - Умоляю, нас, по истине, торжественно обвенчают, - продолжал Орлов, - станьте моею женой... Все тогда, ваше высочество, дорогая моя... Элиз!.. знатность, мое богатство, преданность и вечные услуги... - Вон, изверг, вон! - крикнула, вскакивая, арестантка. - Этой руки искали принцы, короли... не тебе ее касаться, - заклейменный предатель, палач! "Не стесняется, однако! - подумал обер-комендант Чернышев, слышавший из-за двери крупную французскую брань и проклятия арестантки. - Уйти поздорову; граф еще сообразит, что были свидетели, вломится в амбицию, отомстит!" Комендант ушел. |
