-  Ты что же, сатана, делаешь! - закричала старуха, отвлекаясь от приятного разговора. - Ирод ты косорукий!

    Я бросился в черное облачко, возникшее у печи, отметив цепкий взгляд, углядевший таки наши с Алей переглядки.

    -  Ишь ты, - насмешливо сказала старуха Иванову, когда я отогнал Евпатия от печи и послал за пустыми ведрами для сажи. - Видел, как твой чумазец на мою девку пялится? Али знаема она тебе? - добавила она, подозрительно глядя на меня.

    -  Чаво, тетенька? - придурковато улыбаясь, переспросил я и тупо уставился на нее, приоткрыв рот.

    -  Чаво - ничаво, пришел работать, так работай, нечего глаза лупить, ослепнешь, ефиёп, прости Господи.

    После чистки двух предыдущих печей я и точно выглядел эфиопом.

    -  Чаво, тетенька, лупить? - положил я в кашу лишнюю ложку масла.

    Старуха, потеряв ко мне интерес, не ответила и возобновила разговор с Ивановым.

    После такого финта, я мог смотреть куда угодно и сколько угодно, диагноз работал на меня. Однако особенно зарываться не стоило, и я перебрасывался с Алей короткими взглядами, когда этого требовал наш мысленный диалог.

    Удивительное дело, я почти наверняка знал, о чем она думает. Жена, согласившись со мной, в подтверждении утвердительно опустила ресницы.

    Первым делом, я кратко рассказал ей о возможной причине ареста. Судя по выражению лица, Аля о своем деле знала еще меньше, чем я. Понятно, что никто ничего ей по этому поводу не говорил. Никаких следственных действий против нее не велось, а копаться в мыслях часовых было бесполезно, охрана сама была не в курсе дела.

    -  Старуха тоже ничего не знает? - спросил я. Аля качнула головой.

    -  К царю тебя не водили? - Опять отрицательное движение.

    -  Тебя не обижают?

    Аля едва заметно пожала плечами.

    -  Тебя считают дурочкой? - Взмах ресниц.

    -  Кто-нибудь знает, что ты умеешь читать и писать, и вспомнила французский язык?

    Отрицание.

    -  Продолжай прикидываться простушкой, ни с кем не откровенничай, особенно со старухой. Ее специально приставили к тебе, чтобы выяснить, что ты знаешь о своем прошлом.

    Аля кивнула и удивленно посмотрела на меня, пытаясь догадаться, что, собственно, она должна скрывать. Видимо, мой краткий рассказ о причинах ее ареста до нее толком не дошел, в царских делах и событиях русской истории она не разбиралась.

    Я попросил ее внимательно меня слушать и постараться понять, что дело очень серьезное. После чего объяснил, что ее, скорее всего, считают законной внучкой императора Иоанна Антоновича, и Павел Петрович боится, что она станет претендовать на Российский престол.

    Во время рассказа у Али сделались круглыми глаза, так дика была ей, недавней крепостной крестьянке, мысль, что она может потребовать у царя корону.

    -  Изображай из себя деревенскую дурочку, говори со старухой только о крестьянской жизни, рассказывай о своих приемных родителях и первом замужестве. Всё, что ты ей скажешь, она передаст тем, кто ее к тебе приставил. Пусть они поверят, что ты совсем глупая, и скажут царю, что тебя можно не бояться и ни о каких престолах ты слыхом ни слыхивала. Может быть, всё и обойдется. Из дворца я тебя пока освободить не смогу. Если же тебя отправят в монастырь или в крепость, то появится шанс бежать. Я сделаю всё возможное и невозможное, чтобы мы были вместе.

    Теперь, когда я если и не успокоил ее, то хотя бы ввел в курс дела, можно было поговорить о более злободневных вещах, чем российская корона.