-  Кто таков? - спросил император, не столько грозно, сколько удивленно разглядывая меня.

    Вопрос был, как говорят в таких случаях, хороший, только я не успел придумать на него ответа. Моя секундная заминка вызвала вспышку скрытой ярости в глазах властелина, и я поспешил назваться трубочистом, по приказу графа Палена, что было, в общем-то, полуправдой, чистившим дымоходы в дворцовых печах. Как я ни отмывался от сажи холодной водой со щелоком, сделать это до конца не удалось, и мой подкопченный лик засвидетельствовал правдивость этих слов.

    -  Иди за мной, - вдруг приказал царь и, более не взглянув на меня, понесся по коридору стремительной, угловатой походкой.

    Мне не оставалось ничего другого, как поспешить следом за ним. Никакого священного ужаса и верноподданнического трепета к этому человеку я не испытывал. В конце концов, Павел - владыка не моей эпохи. Вот если бы на его месте был президент России, тогда…

    Впрочем, и тогда мне было бы в лучшем случае слегка любопытно. Греться в лучах августейших тел могут или снобы, или люди, надеющиеся что-нибудь урвать от монарших щедрот. Увы, я не заблуждался на свой счет - заставить себя обратиться с просьбой, даже в случае большой нужды, я никогда не смогу ни к царю, ни к президенту.

    Не знаю, откуда у меня это гнусное свойство, то ли от несуществующей дворянской спеси, которая если и есть, то безо всякого на то права - своих предков и генеалогию я знаю только по рассказам; то ли от гордости нищего, считающего, что он ничем не хуже уральского мужика, имперского шпиона или, как в моем случае, немецкого недомерка. Так или иначе, но никакого желания общаться с сильными мира сего до этого момента у меня не было.

    Наша парочка, несущаяся по опустевшим коридорам Зимнего дворца, вероятно, смотрелась со стороны забавно: впереди, почти вприпрыжку, не шел, а летел малорослый император в ярком военном мундирчике, за ним, в некотором отдалении, гусиным шагом поспешал трубочист во всём черном, как плакальщик на похоронах.

    Резко свернув в какой-то переход и пройдя проходной комнатой, Павел Петрович перешел из служебного коридора в парадный.

    Здесь нам начали попадаться низко кланяющиеся сатрапы и клевреты. Император на поклоны отвечал короткими кивками, о чем я мог судить по движению его треуголки.

    Через несколько минут мы дошли до государева кабинета. Гвардейские офицеры, вытянулись по стойке «смирно», а простоватого вида слуга в ливрее и длинном парике с косичкой, поспешно распахнул перед нами дверь. Я, было, тормознул, не зная, следовать ли мне за царем без особого приглашения, или подождать за дверью. Однако Павел Петрович мотнул головой в мою сторону, и я вошел следом за ним.

    Мы оказались в большой, скромно обставленной комнате с книжными шкафами, письменным столом, заваленным бумагами и прочими аксессуарами трудовой деятельности монарха. Не зная, что делать и как должно поступать в данной ситуации, я скромно остановился в дверях и попытался отвесить почтительный полупоклон.

    Император, дойдя до стола, развернулся на каблуках и миролюбиво спросил:

    -  Сможешь почистить мой камин?

    Чего-чего, но того, что самодержец всея Руси сам занимается такими бытовыми мелочами, я не мог и предположить.

    -  Думаю, что смогу, - ответил я, после секундного размышления.

    -  Ни от кого ничего не могу добиться, - как бы отвечая на мой невысказанный вопрос, объяснил российский император.

    -  Этот камин? - спросил я, забыв, как позже догадался, прибавить в конце фразы обращение: «ваше величество».