Это был человек плотнаго сложенья, с лицом широким, мускулистым, лишенным всякой растительности, полускрытым под обемистым козырьком огромной фуражки, надвинутой на самые глаза. Ветер с силою развевал на нем его широкий крестьянский балахон синяго цвета, надувавшийся пузырем вокруг его коренастой неуклюжей фигуры.

— Да ужь это верно, как Бог свят... хоть всеми святыми поклясться, бормотал он себе под нос, между тем как винные пары бродили у него в голове.

Высокие колосья пшеницы, колеблемые ветром, задевали его. Созвездие Льва яркими большими звездами горело на потемневшем небе. Золотой серп месяца спустился низко к западу и становился почти багряным. Крестьянин как-то недоверчиво и насмешливо поглядывал на заостренный кусочек краснаго полумесяца.

— Бог совсем несправедлив... ворчал он.

Вблизи послышалось мелодичное журчанье ручейка под сенью развесистых кустов, и Клотар, войдя под их темные своды, ощупью отыскал мостик, перекинутый через лоток, и перешел на другую сторону, грозно и воинственно помахивая своей дубиной.

— Пусть "она" побережется! "Она" исправит зло, которое нанесла, или бедный человек учинит свое собственное правосудие!..

Неверныя ночныя тени равнины сменились трепетными отблесками мерцавших огоньков в деревенских избах.

— А! она сидит у своего окна, проворчал Клотар, украдкой пробираясь к двум избам, одиноко стоявшим в некотором отдалении от деревни.

У окна ближайшей из них сидела, облокотясь на подоконник, женщина.

— Что она такое замышляет?

Крестьянин присел на корточки позади забора и, стиснув зубы, в каком то безотчетном суеверном страхе напряженно всматривался в эту темную фигуру, выделявшуюся силуэтом в рамке открытаго в ночную темноту окна, слабо озаренную сияньем мерцавшей свечи. Волосы женщины были распущены и волнистыми прядями обрамляли задумчивое лицо.

— Ишь ты, все у нея не по людски... подумал Клотар. Кровь его кипела, и он с гневом сжимал палку сильной рукой, между тем как лепет струящагося ручья, мелодично-звенящие звуки перекликающих сверчков и тихий трепет растений, взволнованных ночным ветерком, призывали к сладкому миру, наслаждению и милосердию...

— Постой-ка, я тебя кое-чем попотчую!

И порывшись в мягкой глинистой земле, он нашел булыжник, зажал его в кулак и, размахнувшись, пустил в окно. Пораженная камнем в плечо, женщина тихо вскрикнула от испуга.

— Поделом тебе, колдунья!.. с злобным смехом прошипел Клотар сквозь стиснутые зубы.

Несколько мгновений женщина оставалась неподвижной, охваченная внезапным ужасом таинственнаго преследования. С трепетом вглядывалась она в окружающую мглу пустынных полей и затем, чувствуя, что "кто-то" прячется там, под защитою мрака ночи, какой-то страшный невидимый враг, — поднялась и затворила окно.

Между тем, Клотар, крадучись тихими предательскими шагами, обогнул забор и подошел к соседней хижине с противоположной стороны. В окнах его жилища тоже был свет; жена и дочь его сидели в кухне, в углу, около холодной нетопленной печи. На голубоватом фоне стен виднелись полки с разстановленной посудой и ряд топорных аляповатых картин, по большей части, страшнаго содержанья; здесь же красовалось уродливо написанное коронование императора и изображение папы. Стенные часы с кукушкой однообразно тикали в уголку. Очаг, большой гладильный стол и шесть стульев с высокими спинками составляли всю утварь беднаго жилища. Пол был старый, неровный, весь в щелях, впадинах и буграх.

— Добрый вечер! сказал, входя, Клотар.

Жена его, худощавая женщина с маленькими глуповатыми глазками и шеей красной и сморщенной, как у индюшки, медленно поднялась ему на встречу, а дочь с длинным лицом, покрытым страшной бледностью, принялась вздыхать.