Теперь крестьянин потерял все свое безстрастие "судьи". Бешенство и жажда мщения в конец овладели всем его существом. Он схватил свою жертву за волосы и приблизил лицо ея к огню. Ему хотелось всю ее, сейчас же, сию минуту, бросить в пылающий огонь, но что-то в глубине души еще удерживало его: не то страх последняго решительнаго шага, не то голос еще не совершенно уснувшаго чувства человечности, хотя он не переставал повторять себе, что сожжение колдуньи  — дело похвальное и правое...

Но, мало по малу, искушение покончить с ней разом становилось непреодолимым; страшная мысль, что провидение избрало его своим оружием для совершения казни, все шире охватывала его помраченный мозг, и в фанатическом изступлении он отдался всецело овладевшей им безумной идее справедливаго мщения...

VI.

Вдруг жена Клотара, вся дрожа, поднялась с места и прошептала:

— Как будто шум? слышны голоса...

— Иди... посмотри! — пробормотал Клотар.

В эту минуту послышался сильный удар кулаком в наружную дверь и громкий, повелительный голос прокричал:

— Отворите, именем закона!

Несчастная мученица раскрыла глаза, и в них мелькнул слабый луч надежды на спасенье... Клотар с женой, застигнутые врасплох, с ужасом переглянулись. Они застыли на месте... зубы их громко стучали...

Дочь, повидимому, не вполне сознававшая всю опасность положения, спокойно заметила:

— Спрячь же колдунью на чердак, отец... под сено...

— Правда! — пробормотал крестьянин, — а ты, жена, задержи их как нибудь разговором...

— Убей ее! теперь ужь поздно ее спасать!  — прошептала жена и затем,став к двери, за которой все громче раздавались голоса, закричала:

— Господи иисусе! что это за шум такой?

— Это я, мэр, и полевой страж... отворяйте сейчас-же, или я выломаю дверь...

— Не делайте этого, господин мэр, не разоряйте бедных людей... Я отворю по доброй воле... у меня и причины нет не отворять вам..

Она начала возиться с замком, охать и кряхтеть.

— Чуточку терпенья, господин мэр... когда спешишь  — дело никогда не спорится... просто голова кругом идет...

Сильный удар ломом в дверь положил конец ея разглагольствованиям; замок отскочил и дверь широко распахнулась в ту самую минуту, когда Клотар взбирался по лестнице на чердак с колдуньей на плечах.

— Остановитесь! крикнул мэр.

— Это  — колдунья! отозвался Клотар, продолжая поспешно подниматься.

Тогда мэр, в сопровождении полеваго стража и нескольких крестьян, ворвался в жилище, но Клотар был уже на чердаке и с силою захлопнул за собою опускную дверь, за которой поднялась страшная возня.

Слышно было, как тяжелые предметы один за другим падали на дверь, отнимая всякую возможность открыть ее снизу...

Напрасно старались всевозможными усилиями приподнять горизонтальную опускную дверь; по временам, она несколько уступала, приподнималась, затем снова упадала... Притащили со двора бревно, натиск становился все сильнее, нападающие уже начинали одолевать, как вдруг сверху раздался громкий голос Клотара:

— Все кончено! она получила должное...

И, собственноручно устраняя все преграды, в отверстие приподнятой двери показался Клотар... Лицо его было синевато-багроваго цвета, глаза дико блуждали...

— Я отомстил за деревню... берите меня!..

Около самой двери лежала вся почерневшая и задушенная женщина, и когда мэр нагнулся к трупу для освидетельствования, ему почудилось, что в остановившихся мертвых зрачках ея отпечатлелся образ убийцы.