|
На работу приходил с похмелья. Думал, заме¬тив, выкинут. Но как бы не так. Все видели, но делали вид, что ничего не замечают. Но жена с сыном не выдержали. Поднялся скандал, и я в запале, а может с дури, ляпнул им, чем зани¬маюсь целыми днями с утра до ночи. Оба слов¬но остолбенели. Они смотрели на меня, не веря своим ушам, а потом быстро собрались и ушли, даже не попрощавшись. Назвали напоследок негодяем, еще какими то нечистотами, бросили в лицо какие то документы, тряпки, с тех пор я их не видел. Когда начал интересоваться ими, мне откровенно ухмылялись в лицо. Но без кон¬кретного ответа. Его так и не получил до после¬днего дня. А уж куда ни писал. Будто в бездну пропадали все мои обращения. И я понял, что никому не нужен. Случись что нибудь со мной, исчезну вот так же бесследно и никогда, нигде не вынырну. Иногда было жутко от такой учас ти. Я много раз уходил в запой. Пил один, вер¬нее, с зеркалом. Садился напротив, нахвали¬вал себя и пил. Так было проще пережить слу¬чившееся. Меня не останавливали, не одёргивали. Лишь один раз вызвали и предупредили, мол, что, мало одного случая с семьей. Второй устроить проще. Договаривать не стали. Сам понял, без слов. И завязал. Дошло, что и этим ничего не добьюсь. Замкнулся, как в скорлупе. Ни с кем я не дружил и не общался. Поделить¬ся наболевшим тоже было не с кем. Зато часто стал выезжать в зоны, изучал дела. Многое уз¬нал я в этих поездках. Такое, что и теперь душа леденеет от воспоминаний. Но о многом жалею и теперь.
– О чем? – изумился Евменович искренне. – Пойми! Не все было плохо и тогда,– вы¬дохнул Игорь Павлович. – Что ты сказал? – не поверил в услышан¬ное Сашка. – Ну, возьми, к примеру, цены. Снижения были каждый год. В марте. И все ждали их, как великий праздник. И это брехня, что снижались они на несуществующие товары. Понижались они на то, что имелось в наличии. Теперь мы о том забыли. А я еще пацаном помнил, как ложились на пол и записывали, что на сколько подешевело. На харчи и тряпки, все было важ¬но, особо в деревнях, где заработок шел на копейки. – Зато и налог брали с каждой курицы,– напомнила Варя. – А теперь не так? То же самое! За все шкуру дерут. Тогда не брали налог за землю, не платили за воду Бензин и солярка стоили ко¬пейки. А нынче это почем, сравнения нет. Повы¬шают пенсии и тут же растут цены на все ра¬зом. Вот тебе и добавка! – Это верно. Вон у наших людей дети учат¬ся в школе, институтах. Так мало учебники не докупишься, учатся дети за деньги, да еще за какие. Раньше обучение было бесплатным. Хоть в академию поступай. От учебников и формы, да и само обучение ни копейки не стоили. – Зато каждый диплом отрабатывали. Года на три как зашлют в глухомань деревенскую, и меси там говно по колени,– фыркнул Иванов. – Кстати, безработицы не было. Все были обеспечены работой и зарплатой, специалистам жилье давали, не то, что нынче. – Ладно, молодые, эти пройдохи свое из гор¬ла вырвут. А вот фронтовики, те за всякую бо¬евую награду получали. И немалые деньги. Где это теперь? Уж сколько ветеранов осталось, можно было бы вернуть эту льготу. Иль возьми жилье. В то время всяк фронтовик получал квар¬тиру в первую очередь. Да не какое то бросо¬вое, а полноценное. И ремонт в нем делался за счет государства. Где это теперь? А путевки в санатории, на курорты, в пионерские лагери, все выдавалось. Теперь о том забыли. Но мы¬то помним и сравниваем, как тогда относились к фронтовикам и как теперь,– сопел Игорь Пав¬лович. – Ох, и больной этот разговор, что душу тре¬пать нынче? Вот тогда к каждому празднику де¬тям подарки давали. |
