К вечеру путники добрались до скал. Олег, не имевший припасов, кроме сушеного мяса и сечки, подумал о том, что здесь, среди камней, можно было бы развести огонь, не боясь, что его заметят. Увы, ни одного дерева среди сухих, еще не растрескавшихся скал вырасти не смогло.

    -  Давай здесь устроимся, друже, - предложил Любовод, указывая на две соприкасающиеся вершинами скалы, основания которых расходились на добрую сажень. - Тесновато, зато ни с одной стороны не дует. Да и теплее в тесноте. Ныне уж не лето. Будута в ногах ляжет, как верный холоп… Ты мешок развязывай, не медли. Не то куска в темноте не увидим… А невольница твоя - в головах, дабы сны нам послаще снились.

    В потемках было не до красоты, поэтому извлеченный из мешка холопа мясной орех, хорошо просоленный и подкопченный, просто разрезали на четыре куска. Любовод, откусив немного от своей доли, закрутил головой и еле слышно произнес:

    -  Бежать нам надобно, колдун. Бежать, и немедля. Завтра али послезавтра. Не то поздно будет.

    -  Как бежать, зачем? - не понял ведун. - Мы же все выполнили. Вернемся в Каим, получим от Раджафа награду, корабль, да и на Русь отправимся. Мы же все, что он желал, добыли. И брата его повязали, и осколок нашли… Ты нашел осколок?

    -  Да нашел, нашел, - отмахнулся купец, - не о нем речь. Едва мы вернемся, Раджаф нас убьет. Велит казнить. Всех. Ну разве что кроме холопа.

    -  Но он обещал…

    -  Да какая разница, что он обещал… - еще больше понизив голос, просипел купец. - Это же правитель! Все их обещания - что ветер морской. Пока вам по пути, он в радость, как переменился - токмо веслами махать успевай. Ох, избаловали тебя князья русские наградами да любовью своей. Им-то ты всем по нраву приходился. Как беда - золота отсыпь, ведун все сделает, а опосля уйдет тихо, не надобно ему ничего. Вот ты верить-то и привык. А Раджаф обманывает, обманывает, поганец. Я это враз почуял, когда он торговаться не стал. Видано ли дело - полста лет торговли беспошлинной! Да любой боярин от одного намека такого удавится. Я мыслил, хотя бы до пяти лет доторговаться. Коли совсем прижмет, то хоть до трех. А он со всей щедростью без счета отсыпал. А ты знаешь, когда люди самыми щедрыми бывают? Когда знают точно, что обещаний сполнять не придется. Когда вообще мошну развязывать не понадобится. С самого начала нас казнить собирается Раджаф. Но пока нужда в головах и руках наших имеется, терпит. Али забыл, для чего ему путники, в пророчестве помянутые, нужны? На плаху в тот же миг уложить!

    -  Этого не может быть… - не поверил ведун. - Он же клялся… Как можно дать слово - и обмануть?

    -  Легко. Коли ты князь, хан али каган - то легко. Про спасение страны помянешь, про нужды народа своего, коего тысячи тысяч, - да и нарушишь. Нешто, мыслишь, оставит он в живых девицу, кровь которой способна с трона его сбросить и страну с ног на голову перевернуть? Нешто оставит он жить того, кто знает, где и как делать это надобно?

    -  Подожди, Любовод, - забыл о еде Середин. - Зачем ему мы? Ведь мы привезем ему Аркаима! Раджафу больше не нужно будет его бояться.

    -  Подумай сам, друже, кого он предпочтет повесить. Чужеземцев без роду и племени, забредших на его земли, - али собственного брата родного, пусть даже с ним и случилась сильная размолвка? Опять же, колдун, коли нас казнить, зубы у мудрого Аркаима выдернуты будут начисто. Ничего он сотворить не сможет без алтаря тайного, без девицы с глазами разными да без осколка седьмого. А коли Аркаима жизни лишить - зубы-то останутся.