И, окончив речь к Ивану,

         Выбегает на поляну.

         Что за поле! Зелень тут

         Словно камень изумруд;

         Ветерок над нею веет,

         Так вот искорки и сеет;

         А по зелени цветы

         Несказанной красоты.

         А на той ли на поляне,

         Словно вал на окияне,

         Возвышается гора

         Вся из чистого сребра.

          Солнце летними лучами

         Красит всю её зарями,

         В сгибах золотом бежит,

         На верхах свечой горит.

         Вот конёк по косогору

         Поднялся на эту гору,

         Вёрсту, другу пробежал

         Устоялся и сказал:

         «Скоро ночь, Иван, начнётся,

         И тебе стеречь придётся.

         Ну, в корыто лей вино

         И с вином мешай пшено.

         А чтоб быть тебе закрыту,

         Ты под то подлезь корыто,

         Втихомолку примечай,

         Да смотри же, не зевай.

         До восхода, слышь, зарницы

         Прилетят сюда жар-птицы

         И начнут пшено клевать

         Да по-своему кричать.

         Ты, которая поближе,

         И схвати её, смотри же!

         А поймаешь птицу-жар —

         И кричи на весь базар;

         Я тотчас к тебе явлюся». —

         «Ну, а если обожгуся? —

         Говорит коньку Иван,

         Расстилая свой кафтан. —

         Рукавички взять придётся,

         Чай, плутовка больно жгется».

         Тут конёк из глаз исчез,

         А Иван, кряхтя, подлез

         Под дубовое корыто

         И лежит там как убитый.

         Вот полночною порой

         Свет разлился над горой,

         Будто полдни наступают:

         Жары-птицы налетают;

         Стали бегать и кричать

         И пшено с вином клевать.