|
Аббревиатура FUBAR обозначает наихудшее положение и расшифровывается как «Fucked Up Beyond All Recognition ». Это значит, что ситуация настолько плоха, что проще сровнять все с землей и начать заново. День FUBAR… — Это то, что мы называем Великой Скорбью. — Вот именно, вы . Затем Дюран кивает на двух человек, сидящих справа от него. Один, тощий, чистит ногти метательным ножом. Второй разглядывает меня. На его эбонитово-черном лице белки глаз кажутся неуместно снежно-яркими. — Белого зовут Егор Битка. Он у нас, помимо прочего, связист. На самом деле, связист снаружи полезен, как кружка в аду. Но традиции надо уважать, и поэтому мы исправно всюду таскаем за собой рацию. А черножопый — капрал Марсель Диоп. Специалист по чему угодно, но большой мозготрах. Слово «черножопый» из его уст звучит почему-то не оскорбительно. Оба солдата изображают что-то вроде небольшого поклона. Диоп, кажется, искренне, а Битка — с иронией. Это бледный блондин с шейными мускулами, натянутыми, как корабельные канаты. — Битка — сербская фамилия? — спрашиваю я его. Он не отвечает. Я говорю: — По-сербохорватски «Битка» значит «битва». — Да ну? А Диоп? Диоп тоже что-то значит? — усмехается он. Я не отвечаю. — Вон те два джентльмена, — продолжает капитан Дюран, — рядовой Гвидо Греппи и капрал Марко Росси. Оба военных молоды. Несомненно, они родились после войны. — Я думал, что Швейцарские Гвардейцы — они вроде как швейцарские, — говорю я. — Когда-то были. Теперь набор персонала из удаленных регионов несколько, как бы так сказать, затруднен. Но все же мы еще довольно многонациональны. Как и Церковь, впрочем. Дэниэлс — точно не итальянская фамилия. — Я родился в Америке. В Бостоне. Я оглядываюсь по сторонам, пытаясь понять, где находится оставшийся член отряда. В этот момент в комнату входит самый странный человек из всех, что я когда-либо видел. — Извините. Когда долг зовет… — ухмыляется он. А потом испускает газы разрушительной силы. — Извините, — повторяет он тоном ни о чем не жалеющего человека. Каждый видимый миллиметр кожи этого солдата покрыт татуировкой. Орлы, змеи, кресты, звезды и кометы. Татуировки голубые, как его глаза. Довольно трудно понять, сколько ему лет, но на вид — что-то около сорока. — Отец Дэниэлс, — говорит капитан, — представляю вам рядового Карла Буна. Он бы уже дослужился до чина майора, если бы не коллекционировал дисциплинарные приговоры. Сколько раз ты оказывался под трибуналом, Карл? — Numerari non potest, — отвечает тот на безупречной латыни. Неисчислимо . — Прежде чем стать кем-то поинтересней, Карл был семинаристом. Татуировки крестов восходят к тем временам, Карл? Солдат мотает головой. Драконы на его бритом черепе изгибаются и, кажется, готовятся к прыжку. — He-а, мой капитан. Кресты я сделал позже. Единственные татуировки, оставшиеся от тех несчастных лет, проведенных в Серых Стенах, — это зарубки, которые я делал бритвой на своем хере. Хотите, покажу, отец? Я разрешу вам пересчитать их! Капитан Дюран сверкает на него глазами, взглядом указывая на стоящего в глубине комнаты кардинала Альбани. — О, прошу прощения, Ваше высокопревосходительство. Простите недостойного сына Святой Римской Церкви… — Сегодня вечером можешь пойти исповедаться у кардинала, — предлагает Дюран притворно-серьезным тоном. Солдат сгибается как от удара. |
