— Вы умнее, и не столь прямолинейны, Мафальда. — наконец произнес он.

— Так вы сомневаетесь, что я отдам такой приказ, дивизионный генерал?

Сын Максимиллиана Капризного помолчал еще пару секунд и начал выпутываться из одеяла.

— Нет.

Глава XXI

Столичные газеты, что не удивительно, доходят до передовых частей во время войны — если вообще добираются, — с изрядной задержкой. При том надобно учитывать, что и до газетчиков известия, даже и самые важные, доходят отнюдь не моментально.

— Интересно, когда мы перестанем получать последние сводки из прессы, и начнем знакомиться с ними в депешах от командования? — иронично произнес генерал фон Эльке, проглядывая передовицу через лорнет.

— Пишут что-то важное? — Юстас фон Лёве по-хозяйски развалился в кресле у камина и потягивал вино, реквизированное из запасов владельца поместья, где временно расположился штаб дивизии.

— Я бы сказал — да. — Эрвин усмехнулся. — Шведский флот герцога Сёдерманландского прошмыгнул под носом у коммодора Фишера и начал высадку корпуса Адлеркрейца в Висмаре. Новость пятидневной давности, так что, думается мне, голштинцы Линдхорна от своих тылов уже полностью нынче отрезаны.

— Ко'голь Густав 'гешился объявить нам войну?

— Пока таких известий не поступало. — фон Эльке пожал плечами. — Однако это вопрос ближайших дней, полагаю.

Генерал раскрыл газету и перешел к чтению второго листа. Некоторое время в комнате стояла тишина, нарушаемая лишь потрескиванием дров в камине, а затем Эрвин издал придушенный звук, нечто среднее между «ха» и «эге».

— Еще новости, mon ami? — исполняющий обязанности командира «Серых соколов» флегматично любовался огнем сквозь наполовину пустой бокал. — Дела военные?

— Можно… — генерал прочистил горло. — Можно и так сказать. Сестрице присвоили звание майора.

* * *

— И как вы это все прокомментируете, Мике? — спросил Максимиллиан Капризный у своей гостьи.

— С такими союзниками не надо никаких врагов, как еще это можно описать? — сухо улыбнулась Мария-Габриэль фон Эльке, прибывшая из Шифа по просьбе монарха. — Хотя, сказать по чести, порицать Фишера я бы не стала. Куда ему, с его семью линкорами, против одиннадцати шведских и двух фрегатов было тягаться?

— Он считается хорошим флотоводцем, — поморщился гроссгерцог.

— Вот потому и считается, что на рожон сдуру не лезет, — отрезала графиня. — Нет, Макс, он будет блокировать Штеттин до самого подхода голштинцев, и лишь после этого пойдет на захват порта. Или не пойдет, ежели Кабюшо решиться — и, главное, успеет, — перебросить достаточные силы на защиту столицы. Это, впрочем, я полагаю маловероятным.

— Отчего же?

— А зачем? Чего в той столице ценного?

— Потеря столицы, Мике, это… Это потеря столицы. Ужасный удар по политическому престижу, да и по моральному духу армии тоже.

— С боевым духом, уж поверьте, все будет нормально — особенно если захватчик предаст столицу огню и разграблению, — усмехнулась графиня. — Во всяком случае, у рядового состава, который все больше как-то из крестьян и провинциалов, а оттого жителей престольного города недолюбливает — и это в любой стране так. По крайней мере, покуда померанский солдат сыт и одет, на то, кто сидит в Штеттине, ему будет наср… несколько все равно. А вот потеря магазинов — о, вот это для Кабюшо было бы гибельно в высшей мере.