-  Эй, длинный! Ты, ты, нечего оборачиваться. Тебе говорю: какая у вас планета?

    Желтый палец свободной руки пришельца то попадал в Пахаря, то промахивал мимо и тогда начинал выписывать в воздухе танцующие фигуры. Левая рука краснорожего крепко заплутала в ремнях, спеленавших его всего, будто тропические лианы. Он то и дело дергал плененной дланью, думая вернуть ей свободу; плечо взлетало и падало под громкий хохот походного снаряжения, но рука оставалась в путах.

    Пахарь, или Рыхлитель почвы, так его прозвали в деревне, стоял молча, локоть положив на соху и пальцами теребя густую рыжую бороду. Он чувствовал, как дрожит под сохой земля и дрожь ее отдается в теплом дереве рукояти. Земля ждет, когда он, сын ее и работник, продолжит дело, прерванное пришельцами, взрыхлит верхний, окаменевший слой, и она задышит сквозь развороченные пласты молодо, легко и свободно. Но этот большеротый чужак, горланивший от края поляны, и те, что с ним, и то, что было за ними, - большая круглая штука, похожая на дерево без коры, - мешали закончить начатое.

    Он стоял и молчал. Ждал, когда они уберутся.

    -  Ты что, глухой?

    Пахарь молчал.

    -  Или дурак?

    Он почувствовал зуд на шее под рыжими лохмами бороды. Муравей. Высоко забрался. Пахарь повертел головой, потом пальцем сбросил с себя докучливого путешественника.

    -  Я спрашиваю, планета как называется, а он мне башкой вертеть. Ты Ваньку-то не валяй, знаем мы эти штучки.

    Те, что выглядывали из-за спины говорившего - двое слева и двое справа, - с виду были ненамного любезнее своего предводителя.

    Краснорожий, не дождавшись ответа, грозно насупил брови и подался на полшага вперед. Четверо его спутников хотели было шагнуть за ним, но подумали и шагать не стали - видно, смекнули разом, что безопасность тыла важнее.

    Главный кожей почувствовал пустоту, холодком обдавшую спину, волком зыркнул по сторонам и отступил на прежнее место.

    -  Что это у тебя за уродина? - Голос его стал мягче. Пахарь решил: отвечу, может быть, уберутся раньше.

    -  Со-ха, - ответил он скрепя сердце.

    -  Со-ха? - удивленно переспросил пришелец. - Ну и название. Со-ха. Ха-ха. Ты ей чего, копаешь? Или так, прогуляться вышел?

    Пахарь устал говорить. Одно слово - это уже труд. Но он сделал усилие и выговорил по складам:

    -  Па-хать.

    -  Па-хать, - повторил краснорожий и обернулся к спутникам: - Лексикончик. Зубы о такие слова поломаешь. «Пахать».

    Пахарь стоял, не двигаясь. Ни интереса, ни страха, ни удивления - ничего не отражалось в его застывшей фигуре. Он просто стоял и ждал. И земля ждала вместе с ним.

    Пришельцы тем временем, сбившись в кучу, о чем-то тихо шептались. Шепот то поднимался волнами, и тогда над поляной воронами вспархивали слова: «в рыло», «с копыт долой», «пусть подавится», - то утихал до ровного мушиного гуда. Наконец тот, что был главным, прокричал через всю поляну:

    -  Ладно, вижу, с тобой много не наговоришь. Значит, так. Бросай эту свою со-ху. Полезай вон туда. Дырку в борту видишь? Люк называется. Туда, значит, и полезай.

    Пахарь стоял неподвижно. Только солнце перебирало по волоску копну его нечесаных лохм, добавляя к рыжему золотое.

    -  Ты чего, дылда, совсем уже в дерево превратился? Полезай в люк, тебе говорят. В плен мы тебя берем. Плен, понимаешь? Плен. Будешь ты у нас пленный.