– Спасибо, милый! Это, пожалуй, лучший комплимент, какой ты мне когда-либо говорил. Кстати, тебе известно, что в восемнадцатом веке не употребляли слова <ложь>? Говорили <выдумка>, <фантазия>… Я не утомляю тебя подробностями?

– Нисколько. Это гораздо интереснее, чем сорта чая.

Они проезжали мимо шахты <Былая слава> и оба примолкли, глядя на призрачный в лунном свете силуэт копра.

– Насколько мне известно, Историческое общество вступило в полемику с окружными властями по поводу того, где именно возле шахт устанавливать мемориальные доски, – нарушила молчание Полли, – внутри ограды, снаружи или на самой ограде. Как ты считаешь?

– По-моему, лучше внутри. Они ведь бронзовые, их могут украсть.

– Ну, Гдетотам, может, и украли бы, но не у нас же!

– Мало, что ли, туристов приезжает из Центра? Запросто увезут с собой доску как сувенир. Внутри ограды надежнее.

Спустя четверть мили Квиллер сообщил:

– Завтра иду к Мэгги – записать историю о её прабабке.

– Прихвати с собой кислородную подушку. У неё настолько викторианская обстановка, что буквально задыхаешься. Но тебе наверняка понравится библиотека её покойного мужа.

– Кстати, на прошлой неделе я купил у Эддингтона Смита старинное издание <Царя Эдипа>. Красивый переплёт, но перевод неважнецкий.

– А я видела летом в Канаде замечательную постановку этой трагедии. Актеры были в масках и на котурнах.

Они свернули на шоссе <Скатертью дорога>.

– Как тебе сегодняшняя утка? – спросил он.

– На мой вкус, немножко тяжеловата.

– Зато пирог с ежевикой был что надо.

В Индейской Деревне Полли спросила:

– Не хочешь ли зайти и пожелать спокойной ночи Бруту и Катте?

– Ну разве что на минутку.

В свой амбар Квиллер вернулся далеко за полночь. Биологические часы сиамцев уже давно говорили им, что ужин сильно запаздывает.

Юм-Юм слонялась по кухне, Коко сидел, нетерпеливо постукивая хвостом по полу. Казалось, они настолько оголодали, что у них уже нет сил возмущаться. Разумеется, они нарочно приняли такой вид, чтобы Квиллер глубже прочувствовал свою вину.

– Ну ладно, ладно, прошу прощения, – говорил Квиллер, накладывая им в миски <ка-бибблз>. – Вы же сами знаете, как это бывает… Между прочим, сегодня была утиная грудка. Я хотел привезти вам остаток вкуса, но он по дороге выветрился.

Теперь кошкам ничто не мешало спокойно отойти ко сну. Квиллер проводил их на верхний полуэтаж, пожелал спокойной ночи и оставил дверь приоткрытой. Коко и Юм-Юм приспособились к человеческому режиму и никогда не бродили по ночам, как их дикие сородичи. Зато, проснувшись на рассвете, они всегда наблюдали за тем, как ранние пташки съедают червя. На первом этаже были большие окна с очень удобными широкими подоконниками.

В сон Квиллера вмешался какой-то неестественный звук. Ему снился Дикий Запад, и где-то далеко на холме выл койот. Вой становился все громче, настойчивей и ближе. Квиллер сел на постели и не сразу сообразил, где находится: амбар… Пикакс… койот?..

Это был, конечно, Коко. Именно он завывал у дверей спальни. Что это, сигнал тревоги? Предупреждение? Включив свет внутри и снаружи амбара, Квиллер отправился на разведку. Все было в порядке – ни воров, ни даже трусящего вперевалку енота.

А кот между тем вернулся в свою корзинку и уснул. <Наверное, ему тоже что-нибудь приснилось>, – подумал Квиллер. Часы возле его постели показывали половину третьего.