– Митчел говорит, что научит тебя играть, - сказала Лори. - А это Амуретта, наша младшенькая. Она у нас очень умная, и мы думаем, что когда-нибудь она станет президентом Соединенных Штатов… Амуретта, скажи мистеру Квиллеру, сколько тебе лет.

– Два - в апреле, - чистым голосом сказала крошка. Она была красивая девчушка с обаятельной улыбкой.

– Это было в прошлом году, Амуретта, - поправила её мама. - В нынешнем апреле тебе стукнуло три.

– Вот что я вам скажу, - заметил Квиллер. - Вам лучше поменять ей имя, или она ни за что не пройдет через предварительное голосование в Нью-Хемпшире. СМИ уж постараются обыграть такое имечко, как Амуретта.

Затем он попросил Лори подыскать местечко для чехлов из «Четырех очков», потому что у него, кажется, аллергия на краску.

– Я всё поснимал нынче ночью, - сказал он, - и сегодня у меня ни бронхита, ни астматического кашля.

– Вот уж не знала, что у тебя аллергия, Квилл. Плохо дело. Экономка сегодня срочно уберет их.

– Они все в стенном шкафу спальни, - сообщил он. - Скажи ей, чтобы кошек не выпустила.

В центральном пункте проката Кваллер взял велосипед-вездеход - впереди у него было первое островное приключение, поездка к маяку. Дорога западного побережья все время шла вверх. Когда он проезжая мимо гостиницы «Домино», гости помахали ему с крыльца, а Митчел погнался за ним, как дружелюбная собачонка, разве что не лая. Он проехал три других ПП, «Семейное кафе» Харриет и уникальное заведение под названием «Курортные помощники». Согласно вывеске на фасаде перестроенного домика, они «сидели с вашим ребенком, стирали вашу рубашку, пекли торт ко дню вашего рождения, пришивали вам пуговицу, закупали вам продовольствие для пикника, писали и отправляли ваши открытки, посылали вашим адресатам ириски и чистили вашу рыбу».

Квиллер остановился, чтобы прочесть объявление, и подумал, что это хорошая мысль. Очевидно, на верхних этажах размещались комнаты женщин, работающих в отеле, потому что некоторые из них шли на работу, одетые в футболки с черепами и скрещенными костями. Одна из них помахала ему рукой - вчерашняя официантка.

Здесь кончался общественный участок прибрежной дороги, и начинались частные владения. Сперва - эксклюзивный Клуб Гранд-острова с теннисными кортами, длинным рядом конюшен и частной пристанью, к которой были пришвартованы маленькие яхты и парусники с высокими мачтами. Затем - летние поместья с большими сельскими домами, стоявшими в глубине, за широкими лужайками. По другую сторону дороги марши деревянных лестниц вели вниз, к частным пляжам с белым песком. Купальщиков не оказалось: озеро было печально известно как холодное даже летом, и владельцы домов, несомненно, подогревали воду в своих бассейнах.

На перекрестках виднелись простенькие сельские знаки, указывавшие дорогу к поместьям: Красные Дубы, Белые Пески или Кедровые Кроны. Последнее и крупнейшее из них называлось Сосны и было огорожено высокой железной рёшеткой, похожей на ограду Букингемского дворца. Как, спрашивал себя Квиллер, эти привилегированные отдыхающие относились к усиливавшемуся на прибрежной дороге движению? По уик-эндам здесь должен быть непрерывный поток велосипедистов, жмущих к маяку. Экипажи, нагруженные неотесанными зеваками, верно, останавливаются перед именитыми дачами, чтобы сделать снимки и внимать болтовне гидов о семейных скандалах.

К тому же как нелюдимые островитяне реагируют на шумных чужаков, на запах ирисок, оскверняющий их чистый озерный воздух, на развязных горожан, которые рядятся как клоуны и нарушают священное их одиночество? Возмущает ли этих грубых аборигенов вторжение цивилизации настолько сильно, чтобы они решились мстить? Они ведь могли сделаться армией маленьких Давидов, желающих стрельнуть из рогаток в разбогатевшего Голиафа, взимающего налоги.

За Соснами пышный лес редел, превращаясь в низкорослую, истрепанную ветром поросль на вершине песчаной дюны.