Он колебался.

Тогда Нуазетта сказала:

– Если вы возьмете маски, стеклянный подносик я вам отдам даром.

– Соблазнительное предложение, - сказал он.

– К тому же есть вероятность, что вы вернётесь и возьмете сервиз для ланча.

– Что ж… - неохотно выдавил он. - Чеки вы принимаете?

– Если вы предъявите, например, водительские права.

– На кого мне выписать чек к оплате?

– На «Антиквариат Нуазетты».

– Нуазетта - это вы?

– Таково моё имя.

Она завернула маски и подносик в парчовую бумагу и положила их в изящный пакет.

– Вы с вашей лавкой, - сказал он, уходя, - прекрасный материал для моей газеты на материке - «Всякая всячина». Сможем мы провести интервью?

– Ах! Сожалею, но я не люблю персональной рекламы. Благодарю и приношу извинения.

– Что ж, всё верно. Я понимаю. У вас есть визитная карточка?

– Увы, нет. Я заказала несколько карточек, но они ещё не прибыли. Не знаю, чем объясняется задержка.

Поднимаясь по Дороге Западного побережья, Квиллер частенько касался своих усов: его интерес к Нуазетге перерос в подозрение. Ассортимент у неё скудный, клиентов мало, если не сказать никого, цены, кажется, высоковаты, хотя… что он знал о ценах? Он знал, что ему нравится, вот и всё, а эти маски ему нравились.

В небе над Дорогой Западного побережья загорался эффектный закат. Даже гостиница «Домино» в розовом отблеске выглядела менее отталкивающей, а все качели на крыльце были заняты качавшимися в ожидании красочного шоу зрителями. Деревянные двухместные качели музыкально, но не в тон поскрипывали на цепях. Когда Квиллер пересекал крыльцо гостиницы, чтобы повидать Лори, ему нежно улыбнулись две седовласые женщины, а Хардинги помахали ему рукой.

– Как пообедал? - спросила Лори.

– Великолепно! Съел гумбо с креветками, зашёл в антикварную лавку и купил подносик для карандашей тебе на конторку - стекло времён депрессии, примерно тысяча девятьсот тридцатый.

– Вот спасибо! Моя бабушка такие когда-то собирала.

– А ещё я купил пару масок и хотел бы повесить их на стене у себя в гостиной, если это разрешается.

– Конечно, - отозвалась она. - Этим старым стенам две лишние дырки вреда не принесут. Я дам молоток и пару гвоздей. А каково всё-таки в коттедже кошкам?

– По-моему, они - жертвы артистического шока. - Он галантно избежал упоминания о чехлах, которые своей расцветкой и запахом беспокоили всех троих.

– Кошки чувствуют, когда окружены водой, - с уверенностью сказала Лори, - но они к чему угодно дня за три привыкают.

– Коко учинил варварскую расправу над твоим стенным календарем, - уведомил Квиллер, - но я куплю тебе новый и повешу так, чтобы он не достал. Изорван весь июнь, и теперь… - Он резко умолк: у него задергались корни усов. - Кстати, кто мои ближайшие соседи по «Очковому двору»?

– В «Трёх очках» у нас мистер и миссис Хардинг, милейшая пожилая парочка. «Пять очков» нанимает на весь сезон Джун Холибартон с материка. Уверена, ты её знаешь.

– И в самом деле знаю, - твёрдо ответил он. - А кто-нибудь жил в «Четырёх очках» перед тем, как мы прибыли?

– Джун фактически пользовалась им два первых уик-энда, но попросилась переехать в конец дорожки. Боялась, что её музыка потревожит Хардингов. Очень любезно с её стороны… Ты пойдешь на крыльцо полюбоваться закатом, Квилл?

– У меня есть дела поважнее, - отрезал он, торопясь к выходу.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Когда Квиллер вернулся, сиамцы всё ещё бойкотировали чехлы.