– Одна рубашка шёлковая, и с ней придётся повозиться, но большую часть вещей - постирать да погладить. Я могу подготовить их… к шести часам, идет?

– Сделайте к пяти тридцати. Я за ними зайду. - Без обычных своих любезностей он направился к дверям.

– Сэр! Мне отдать ваш сверток любому мужчине с большими усами? - игриво окликнула его приемщица. - Или вы всё-таки назовете своё имя?

– Извините, - сказал он. - Я задумался. Меня зовут Квиллер. Сокращается до мистера К.

– Я - Шелли, а мои партнерши - Мэри и Миджи.

– Как идут дела? - спросил он, заметив, что оборудование, стоявшее в комнате, не используется.

– Мы недавно открылись. Наплыв клиентов начнется с первых чисел июля. Кстати, наши ланчи для пикников весьма популярны даже далеко отсюда. Хотите что-нибудь попробовать?

Он шёл обедать, но им явно нужно было хоть что-то продать, так что он вынул деньги и унёс домой коробку, в которой, как выяснилось, лежал сандвич с мясным хлебцем, пакетик шинкованной капусты, печенье и… груша! Он положил все это в холодильник и плюхнулся в шезлонг.

Ухх! Забыл о ломаной пружине. Уселся сызнова, на сей раз он был предусмотрительнее. Затем спросил самого себя: «Что поделывают кошки?»

Коко сидел на крыльце, пытаясь ловить комаров на сетке, - затрудняло его охоту лишь то, что все они были снаружи.

– И ты ещё полагаешь себя умным котом, - процедил Квиллер.

Юм-Юм суетилась в крохотной кухоньке. Когда Юм-Юм суетилась, она могла по часу трудолюбиво и упрямо действовать без видимой цели и результата. В нынешнем его настроении Квиллеру были ни к чему нервирующие звуки - бумканье, щелканье, шмяканье и прыганье.

– Что ты только делаешь на зелёной земле Господней? - раздраженно воскликнул он наконец.

Она нашла в щёлке ржавый гвоздь и, потрудившись, потрудившись и ещё раз потрудившись, чтобы извлечь его оттуда, столкнула обретенное в другую щёлку.

– О кошки! - воскликнул он, воздевая к небесам руки. Тем не менее ржавый гвоздь навел его на мысли о входных ступеньках гостиницы «Домино». Пожилой плотник валил поломку ступенек на ржавые гвозди. Лори обвиняла небрежную инспекцию. Нику хотелось приписать все хулиганью из Локмастера. Квиллер склонялся к версии Давида и Голиафа. Меж тем благоразумие требовало вернуться в «Пиратское логово», пока бармен ещё помнил его и его великодушные чаевые.

Шишковатое лицо бармена, затвердевшее после восемнадцати лет в чикагской «Мёртвой петле», прояснилось, когда Квиллер скользнул на табуретку бара.

– Ничего денёк? - оживленно спросил Берт, обтирая полотенцем стойку.

– Недурно. А в баре как?

– Типичный понедельник. - Берт махнул старомодным двойным стаканом. - Такую же?

– На этот раз - пожарную тревогу четвёртой степени. Подгорячите её одной из тех кайенских специй, что бывают в Корсарской комнате.

– Ага, у нас там отменный повар. Я это зелье по нескольку раз в день посылаю на кухню. - Он поставил полный стакан кроваво-красного питья на стойку и подождал Квиллерова одобрения. - Надолго к нам?

– На пару недель.

– В отеле остановились?

– Нет. В гостинице «Домино». Её хозяин - мой друг.

– Так я его знаю. Коротышка в черных кудряшках. Хороший парень. Семейный.

– Как вам его гостиница?

– Обалденная! - воскликнул Берт. - Обшивка из коры там пропитана кислотой, чтобы отогнать насекомых. Вот почему она такая прочная.

– А на маяке вы бываете? - спросил Квиллер.

– А как же! Перед открытием отеля наши целой оравой поднялись туда в фургоне.