Неожиданно вернулась миссис Хардинг.

– Ветер усиливается, и я боюсь, Арледж, что для тебя он слишком холодный.

– Да, надвигается буря. Я чувствую её костьми своими, одной особенно.

Все трое вошли в гостиную и удобно устроились в нише, где викарий спросил у жены:

– Рассказать мне мистеру Квиллеру о Гневе Божьем и епископе?

– По-твоему, это будет уместно, Арледж?

– Да епископ уже лет двадцать развлекает своих светских знакомых этой историей.

– Что ж… вы ведь не поместите это в газете, правда, мистер Квиллер?

– Конечно нет. Я никогда не упоминаю кошек и священнослужителей в одной и той же колонке.

– Тогда ладно, - согласилась она и села, нервно сжимая свою сумочку, покуда её супруг рассказывал:

– Это был особенный случай. - У мистера Хардинга задёргался левый глаз. - Сей епископ приезжал в приход во время ланчей, и мы выяснили, что в этот час дня он любит выпить стаканчик «Кровавой Мэри». Уверяю вас, потребовалось провести расследование и хорошенько подготовиться. Посоветовавшись со всеми досягаемыми для нас экспертами, мы добыли безошибочный рецепт и приложили все усилия, чтобы собрать необходимые ингредиенты. В условленный день высокопоставленный гость наш прибыл, и его подобающим образом приветствовали, а потом я уединился на кухне, чтобы лично смешать все компоненты этого напитка. Когда я нес поднос в гостиную, упомянутый Гнев Божий впал в некое сиамское исступление и стал носиться вверх и вниз по лестнице, пока не перепрыгнул через моё плечо, приземлившись прямо на поднос. Стаканы катапультировались в пространство, и «Кровавая Мэри» полетела во все стороны, обрызгав стены, мебель, ковер, потолок и преосвященную особу епископа.

Кроткий мистер Хардинг в нечестивом веселье закачался взад-вперёд, пока жена его не сказала:

– Постарайся всё-таки взять себя в руки, Арледж. Ты напрягаешь себе ребро. - Затем, оглянувшись на Квиллера, она задала неизбежный вопрос: - Вы играете в домино?

– Боюсь, мне придётся ответить нет и, пожалуй, пойти домой и взглянуть, какие языческие ужасы учинили там два моих спутника.

– Я сочту за честь и удовольствие, - сказал, немного отдышавшись, мистер Хардинг, - ввести вас в игру, которая навевает успокоение.

Квиллер понял, что рано или поздно должен будет с кем-то  сыграть в домино и что неплохо бы немножко успокоиться после событий дня. Он последовал за Хардингами к игорному столу под низко висевшей лампой. Когда старик был должным образом усажен, жена его извинилась, сказав, что лучше всего играть вдвоём.

Викарий открыл коробочку домино и объяснил, что в наборе двадцать восемь костяшек, имеющих столько очков, сколько пятнышек на костяшке.

– Почему одна игра считается приличной, а другая - дурной, я постичь не способен, особенно потому, что при дурной игре так часто молят о помощи небеса… По крайней мере, так мне рассказывали, - добавил он, поблескивая здоровым глазом. - Вы можете как-нибудь обратиться к этому важному вопросу в своей колонке. В качестве путеводной нити да позволено мне будет упомянуть, что домино было первоначально капюшоном, который носил кафедральный каноник!

Двое мужчин принялись выставлять костяшки геометрическими фигурами, и Квиллер стал с нетерпением подумывать о шоколадном пломбире, а для него это был симптом скуки. Когда игра окончилась и Хардинги удалились к себе в коттедж, он отыскал Лори и спросил, будет ли открыто в этот час «Семейное кафе» Харриет.

– Будет, но вряд ли там смогут обслужить по полной программе. Если ты голоден, она, впрочем, раздобудет для тебя несколько яиц.

– Я хочу всего-навсего мороженого.

Перед походом в кафе Квиллер, двигаясь тихонько, чтобы не разбудить сиамцев, зашёл в коттедж за диктофоном и фонариком.