– Он прекрасен! - от души похвалил Квиллер.

– Это любимый экипаж Элизабет - фаэтон врача, названный так из-за складного верха. Он глубже других и имеет боковые стенки - исходя из того, что врачей вызывают к пациентам в любую погоду. Фактически этот тип экипажа стал знаком профессии, как и чёрный кожаный саквояж.

– А много экипажей вы восстановили?

– Около двух дюжин, - сказал Уильям. - Большинство на нашей ферме в Иллинойсе. Пять - здесь. Не хотите ли их увидеть? - И обращаясь к матери: - Не возражаете, если я покажу мистеру Квиллеру каретный сарай?

– Только не отнимай его у нас надолго! - предостерегла она со скромной улыбкой.

Когда она улыбалась, углы рта у неё опускались, придавая улыбке двусмысленность.

Он рад был отделаться от болтовни за чайным столом.

– Это будет весьма поучительно, - сказал он старшему брату. - Я ничего не знаю об американских колесах до Генри Форда.

– Колёса построили страну, - сказал Уильям. - Там и сям каретные мастера постоянно что-то улучшали и видоизменяли. В начале девятисотых не одна дюжина моделей была представлена в знаменитом каталоге «Сиерса-Роубака».

– Как вы привезли их на остров?

– Разобранными - на своём катере. Реставрируя экипаж, следует полностью его разобрать, чтобы очистить и отшлифовать песком деревянные части. На шлифовку тратишь целые часы, чтобы под конец дерево заблестело, как стекло.

Фаэтон врача стоял с опустевшими оглоблями, отдыхая на каменных плитах. В сарае находились два других четырехколесных экипажа, один из них был покрыт блестящей жёлтой эмалью с чёрными полосками и увенчан балдахином с бахромой.

– Этот лёгкий двухместный экипаж мы используем для поездок в клуб на ланч или на обед, - сказал Уильям. - Красный фургончик - для детворы. Лично я предпочитаю двухколесные повозки. Ими легко, удобно и безопасно править. Можно сделать внезапный поворот, не опрокинувшись. Если вы когда-нибудь переворачивались в экипаже с напуганными лошадьми, бьющимися, чтобы освободиться, то поймете, почему я напираю на фактор безопасности. Вот… сядьте в один из них.

Квиллер залез в ярко-зелёную двуколку для перевозки охотничьих собак и взгромоздился на ящик, предназначенный для своры.

– Как по-вашему, могли бы вы заинтересоваться искусством возницы? - спросил Уильям. - В Локмастере есть клуб возниц и устраиваются их состязания. Вы откуда-нибудь из-под Локмастера?

– Да. Это округ добрых коней. Я хотел бы как-нибудь посидеть с вами и с диктофоном - взять у вас интервью, - сказал Квиллер. - Тут хороший материал для моей газеты.

– Я рад бы, но… - заколебался Уильям, - вот что: мама непреклонно избегает рекламы. Жаль, что у нас не получится, но ничего не поделаешь!…

– А как вы научились искусству возницы?

– Хотите верьте, хотите нет, но моим наставником был наш стюард. Он островитянин и человек сельского Ренессанса - без официального образования, но на все руки мастер. Он обучил нас, малышей, править лошадьми, ходить на лодке, рыбачить, охотиться…

– Я делаю для своей газеты серию очерков об островитянах, - сказал Квиллер, - а ваш стюард, кажется, идеально подходит для портрета островного жителя.

– Боюсь, мама ни за что это не одобрит. Другие семьи попытаются сманить его у нас. Сожалею, что вынужден отказать вам.

Они пошли обратно к террасе, и Квиллер спросил его, много ли времени он проводит на острове.

– Лично я? Не больше чем нужно. В крокете есть предел, до которого может играть нормальный человек, как кто-то однажды сказал.

– Дороти Паркер, но не совсем этими словами. А что вы думаете о здешнем курорте?

– Перемены неизбежны, если хотите услышать моё мнение.