Когда вернулись на террасу, он сказал Квиллеру:

– Беседовать с вами - чистое удовольствие. Если когда-нибудь попадете в Чикаго, я был бы рад показать вам свои экипажи.

Оба они удивленно вскинули глаза: Элизабет осмелилась встать со своего шезлонга и теперь приближалась к ним.

– Я забыла, - сказала она, - поблагодарить вас, мистер Квиллер, за то, что вы нашли вещи, которые я потеряла на лесной тропе.

– Я не мог не заметить в вашей книжке записей. Вы, верно, увлекаетесь ботаникой?…

– Только как любитель. Я зачарована жизнью растений. Не хотите ли взглянуть на мой травяной огород?

Квиллер ценил травки в омлетах, но дальше этого его интерес к ним не простирался. Тем не менее он согласился, и она попросила у матери разрешения увести его от компании.

– Обещай не переутомляться, Элизабет, - изрекла королева-мать.

Квиллер, можно сказать, плёлся всю дорогу до травяного огорода возле кухонных дверей, меж тем как любительница флоры легко плыла вперёд в своём струящемся платье.

– Травы благоденствуют на островном солнце и воздухе, - сказала она.

Он безучастно, глядел на две деревянные кадки, каменную сажалку и большие глиняные горшки, содержавшие растения разных размеров, форм и цветов. Наконец рискнул:

– А как они называются?

Она перечислила шалфей, розмарин, сладкий базилик, мяту, лимонник, шнит-лук, укроп и так далее, объясняя:

– В травах есть что-то таинственное. Их веками использовали для целительства, а когда их употребляешь в пищу, на душе становится как-то приятнее.

Он спросил насчёт чая, который они пили. По вкусу и запаху он походил для него на продукт из конюшни. Она сказала, что это был китайский сушонг.

– Вы выращиваете кошачью мяту? - поинтересовался он. - У меня две сиамские кошки.

– Я обожаю сиамцев! Я всегда хотела такого, но мама…

Она, видимо, вдруг устала, и он предложил посидеть на каменной скамье возле трав, которые, как оказалось, на свой лад довольно приятно пахли.

– Где вы живёте, когда вы не на острове? - спросил он.

– Маме нравится проводить осень на нашей ферме, праздники - в городе, а зимы - на Палм-Бич.

– Вы всегда жили с матерью?

– Кроме того времени, когда была в школе.

Они несколько мгновений сидели молча, но глаза её блуждали, а мысли были почти слышны. У неё оказалось умное, тонкое лицо, которое чуть портил слишком широкий лоб.

Стараясь говорить как добрый дядюшка, он спросил:

– Вы думали о том, что вам когда-нибудь захочется завести свой собственный дом?

– О, мама не одобрила бы, и я сомневаюсь, наберусь ли я мужества оторваться или сил - принять на себя ответственность.

– А свои собственные деньги у вас есть?

– Капитал, доверенный папой, - и очень хороший. Попечительница - мама, но он мой по закону.

– Вы когда-нибудь помышляли о карьере?

– Мама говорит, что я не создана для чего-либо, требующего выполнения обязательств. Она говорит, я дилетантка.

– Но у вас ведь есть степень, полученная в колледже.

Она застенчиво покачала головой. Он чувствовал - она собиралась сказать: «Мама не считала, что это необходимо», или «Мама считала, что я не смогла бы выдержать напряжения», или «Мама то, мама сё». Щадя её чувства, он встал и сказал:

– Мне пора идти домой кормить кошек.