– Мистер Квиллер, я - Ровенна Эплхардт. Добро пожаловать в Сосны.

– Весьма польщён, - галантно, но прохладно пробормотал он.

Как журналист Центра и всего света, он всюду побывал и все повидал и не испытывал благоговения перед обширностью поместья. Скорее, казалось, благоговели Эплхардты. Не предприняли ли они оперативной разведки и не разузнали ли о его связи с Клингеншоеном и о холостяцком его статусе? Он стал сдержанно осторожен.

Глава семьи представила остальных: Ричард вёл себя как радушный хозяин, Уильям беспрестанно улыбался и рвался поговорить, их жены лучились дружелюбием. Квиллер заподозрил, что королева-мать дала им соответствующие инструкции. Сама она оказалась сверхгостеприимной хозяйкой. Нерешителен был только Джек, красивое лицо его выражало скуку и рассеянность. Наконец, худосочная незамужняя дочь. Она сделала попытку подняться из глубин своего шезлонга.

– Оставайся там, где ты есть, Элизабет, - остановила её мать. - Тебе надо избегать напряжения.

– Я так благодарна вам, мистер Квиллер, - искренне сказала Элизабет. Руку она ему протянула левую - правое её запястье было перевязано. - Что бы со мной было, не подоспей вы на помощь!

Она смотрела на него тем взглядом, которым женщины одаривают своих спасителей, и он сохранил грубовато-безразличный тон.

– Счастливое стечение обстоятельств, мисс Эплхардт.

– Это была карма. И пожалуйста, зовите меня Элизабет. Я не помню, что произошло после того ужасного момента.

– Вы считанные минуты находились вне дома: у вашего брата оказалась наготове повозка, и вы были переправлены по воздуху шерифом Мускаунти.

– Мне страшно нравится ваша рубашка, - сказала она, разом заработав несколько очков.

Подали чай, и беседа стала общей. Прислуживали два молодых человека в легких полосатых зелёных куртках, оба - островного типа, но тщательной выучки. К чаю полагалось молоко или лимон, подали и увесистый торт. Это была не вечеринка на открытом воздухе с павлинами и незабываемым прохладительным - просто семейное чаепитие в обществе семи взрослых Эплхардтов, меж тем как юные члены семейства препирались на крокетной площадке.

– Ричард, - раздался глубокий властный голос, - подобает ли моим внучкам вести себя как дикаркам, когда мы пьем чай с высоким гостем?

Её сын послал одну из зелёных курток на крокетную площадку, и ссора вмиг прекратилась.

– Вы играете в крокет, мистер Квиллер? - спросила миссис Эплхардт.

Молотки, проволочные воротца и деревянные шары интересовали его не больше домино.

– Нет, но мне было бы любопытно узнать об этой игре. Что в ней самое привлекательное?

– Врезание, - ответил Джек, впервые вступая в разговор. - Вы бьете по своему шару так, что он вышибает шар противника с поля. Это и есть врезание. Оно требует практики. Можно ещё и перекинуть шар через шар противника, чтобы перекрыть ему путь к воротцам.

– Джек - садист-врезальщик, - сказала жена Уильяма, словно делая комплимент Джеку.

– Это превращает безобидное времяпрепровождение в битву стратегов, - пояснил Уильям. - Крокет, как шахматы, требует размышлений, но вы ограничены пятью секундами, чтобы сделать бросок.

Ричард нежно заговорил о своих гончих, трех образцовых собаках, которые стали членами семьи и никогда не лаяли, не прыгали и не сопели.

Миссис Эплхардт задавала пытливые, искусно замаскированные вопросы о Квиллеровой карьере, образе жизни и хобби, на которые он отвечал со столь же искусной уклончивостью.

Элизабет сидела тихо, но все время смотрела на него.

Потом Уильям спросил:

– Как вам понравился экипаж, который мы за вами прислали? Моё хобби - восстанавливать старинные экипажи.