— Как же вы живете?

— Плохо. В какой-то момент я разлюбил Его.

Она заметно вздрогнула.

— Мне еще не приходилось слышать таких оригинальных признаний.

— Тебе неприятно это слышать?

— Не скажу. Когда это случилось?

— Что?

— Ваша «нелюбовь».

— Весной. Оставим эту тему.

Лара поднялась на цыпочки и поцеловала меня в губы.

— Оставим. Я опустошен.

— Не сказала бы.

— Да, единственно, кого могу выносить, — это тебя.

Она нырнула в темный прогал, влажный, благоухающий вином осеннего настоя. Я за нею. Тихий голос сказал в темноте:

— Ваша жена вошла в прихожую, когда вы возились с ядом.

— Да.

— Она могла видеть.

— Не хочу думать об этом.

Лара обернулась, схватила меня за руки, яростно встряхнула.

— Она могла видеть?

— Наверное.

— Ради нее секретарь пожертвовал бы чужой жизнью?

— Не знаю. — Я отвечал как деревянный, губы и горло одеревенели.

— Знаете!

— Не ты первая намекаешь мне, что Наташа вовлекла Всеволода в совместное самоубийство. Зачем? Она бы одна выпила тот бокал. Раз! Два: зачем все усложнять французским флаконом?

— Чтоб отвести подозрения от вас. Секретарь, исполняя ее последнюю волю…

— Погоди. Бог троицу любит. — Я засмеялся. — Три: кто отравил Евгения?

Тут с диким ужасом заметил я, как по смуглому ее лицу разливается неземное свечение, ослепшие глаза замерцали золотыми монетами.

— Что это? — закричала Лара и бросилась бежать прочь к проселку. Я догнал, развернул, и рука об руку мы пронеслись к «пепелищу предков»… Нет не пожар. На нашем месте горел ежевечерний костер, озаряя дом, лица, лес, рождая в нем фантастические тени.

— Евгений! — позвал я. — Евгений!

— Он же мертв, — прошептала Лара.

— Ключ от склепа у меня с собой, — почему-то сказал я.

— Родя, не сходи с ума!

— В гробницу кто-то ходит, ты же знаешь!

— Ну и черт с ними со всеми! — крикнула она. — Объявляю всем призракам в лесу, что согласна стать твоей женой! — Прижалась ко мне изо всех сил, поглаживая мое лицо кончиками пальцев. — Только не сходи с ума.

Однако я настоял — и напрасно: мавзолей оказался заперт, урны и гробы не сдвинуты.

20 сентября, суббота

«Ночи безумные, ночи бессонные…» С утра возлюбленная моя отправилась рисовать психов, я — в Москву. Допотопный, бабкин еще, велосипед она вела с собою.

— Когда вас ждать?

— А можно наконец навсегда — «тебя»? — попросил я с улыбкой (дни и ночи разделяла резкая черта), и она мельком улыбнулась в ответ:

— Тебя ждать?

— Наверное, я переночую дома. Понимаешь, заинтересовала меня одна девица, таинственная, так сказать, незнакомка.

— Уже?

Мы разом усмехнулись; так легко и хорошо было шагать в редком ельничке на обочинах, из которого пушистыми пластами надвигался туман.

— Нет, дорогая, не то, совсем не то. Вчера вдруг является на Восстания и спрашивает Всеволода. А горничная эта лукавая брякнула (предупредила, что ли?) о его смерти.

— Ну, у богатого холостяка могли быть самые разнообразные связи.

— Вот я и хочу проверить эту связь.