Степа вздрогнул:

— Терпеть не могу кретинские триллеры про выходцев с того света!

— Однако, — сказал я тихонько, словно боясь кого-то спугнуть, — у меня не раз возникало ощущение, что он жив.

— Да кто? — выдохнул Степа.

— Евгений.

Он — странно! — не удивился.

— С покрытой головой… его богатая светлая шевелюра… — уточнил лысый Степа задумчиво. — Нет, чушь! Где он скрывается и зачем?

Естественно, сокровенные свои сомнения я ему доверять не собирался, хотя убежден был: управляющий повинен всего лишь в воровстве (в золотое советское времечко — «вышка» в особо крупных размерах), в банальнейшем воровстве, а не в местных «древних мистериях».

Напряженную паузу Степа нарушил быстрым шепотом:

— В местном сумасшедшем доме? — своевременно напомнив мне, что он не просто тривиальный мошенник, а человек хитроумный и проницательный.

— С чего ты взял?

— Женька за неделю ни разу не появился в коммуналке. Ну не в склепе же он пребывает, не росу в полночь пьет и плесень кушает!

— Кстати, перед сердобольной соседкой из нашей компании никто больше не возникал? Ты не поинтересовался?

— Да уж не беспокойся. Петр приезжал, о друге дорогом расспрашивал, но она его в Женькину комнату не впустила, не сумел внушить доверия.

— Неглупая старушка.

— Нет, ты всерьез думаешь, что Евгений… Да доктор бы тебе сказал, он же его знает!

— Не знаю, что думать. Может, не покойник тут по ночам ворон пугает, а подруга Петра выполняет спецзадание.

— Кто-кто?

— Прелестная горничная, помнишь? Он ее к Всеволоду пристроил следить.

— Слушай! — воскликнул Степа в волнении. — А ведь тут целый международный заговор.

— И как бы ты разработал этот сюжет?

— Ну, в общих чертах… — Степа сосредоточился. — Петр тогда же узнал от Нинки про твои манипуляции с бокалом брата и помог тебе, избавившись чужими руками от непокорного и рассчитывая в дальнейшем на твою покорность. Ну и Евгений, конечно, стоял у них поперек горла. Как тебе моя версия?

— Красива и убедительна.

— Все, Родя, можно закрывать лавочку.

— И уничтожить завещание, да, Степ? И поехать с тобой по святым местам грехи замаливать.

— Не уподобляйся своему братцу с его неуместным сарказмом! — прозвучало как угроза. — Плохо кончишь.

— Плохо, ты прав. У меня не будет ни денег, ни времени для богоугодных паломничеств. Поехали.

Могучую машину швыряло на поворотах в грязных колеях; перед глазами на лобовом стекле мотались черненький божок — амулет — на витой веревочке и цепочка с православным крестиком. Ну, Степа ото всего застраховался — и от высших сил, и от низших. «Крепко и мудро подумай, Родион!» — прозвучал суровый наказ на прощание. А когда автомобиль вихрем унесся по магистральному шоссе и я зашагал к больнице, меня вдруг как огнем прожгло: это ж мой крестик! Перепутать невозможно: индивидуальная работа по эмали, один ювелир (да, ювелир — ярый поклонник поэзии) сам лично сработал мне в подарок. Давно это было, лет пять назад, и однажды — в порыве братской любви, ну и водочка — мы с Женькой обменялись крестами. И он был на нем неделю назад на поминках… «Душно», — произнес бедный брат, уже умирая, и расстегнул верхние пуговицы рубашки: блеснула лазурь эмали и серебро цепочки…

Я стоял на обочине и растерянно смотрел вслед исчезнувшему железному вихрю.