насечка.  Он  поежился  ОТ озноба и заметил, что руки у него дрожат. Сколько

времени  прошло  с  тех  пор,  как  эти орудия смерти в последний раз были в

употреблении?  Пятнадцать  лет?  Двадцать?  Я  поклялся  никогда  больше  не

прикасаться к ним. Не уничтожить больше ни единой жизни.

     Ты был глупцом.

     Любите врагов ваших. Благотворите ненавидящим вас.

     И гляди, как убивают любимых тобой.

     Кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую.

     И гляди, как сгорают любимые тобой.

     Он  вновь  увидел  ревущее пламя, услышал вопли изнемогающих от ужаса и

умирающих...  Нейша  бежит  к  пылающей двери, а балки крыши обрушиваются на

нее.  Дова  на  коленях  рядом  с  трупом  мужа. Нолис, ее мех тлеет, но она

все-таки  открывает  горящую дверь - только чтобы ее в клочья разорвали пули

регочущих пьяных громил снаружи...

     Всадники  приблизились и увидели одинокого ожидающего их человека. Они,

несомненно,  узнали  его,  но  никакого  страха  он  им  не  внушил. Это его

удивило,  но  затем  он  сообразил,  что  пистолеты от них заслоняет высокое

седло.  И  они  не  знали  тайны  того,  кто  готовился  их  встретить.  Они

пришпорили  лошадей,  а  он  молча  ждал их приближения. Дрожь исчезла, и он

ощущал только великое спокойствие.

     - Ну-ну!  - сказал один из всадников, дюжий мужчина в холщовой куртке с

накладными  плечами.  -  Дьявол  бережет  своих, а? Ты зря погнался за нами,

Пастырь.  Там тебя ждала более легкая смерть. - И вытащил нож с обоюдоострым

лезвием. - А теперь я освежую тебя заживо.

     Секунду он молчал, потом посмотрел говорившему прямо в глаза.

     - "Стыдятся  ли  они,  делая  мерзости?  -  процитировал он. - Нет, они

нисколько не стыдятся и не краснеют".

     Плавным  неторопливым  движением  он  поднял пистолет в правой руке. На

мгновение  дюжий  всадник  замер,  потом  торопливо  опустил  руку  за своим

пистолетом.  И  опоздал.  Он  не услышал оглушительного рявканья, потому что

крупнокалиберная  пуля впилась ему в лоб, опередив звук, и вышвырнула его из

седла.  Грохот  выстрела  напугал  лошадей,  и начался хаос. Жеребец Пастыря

взвился  на  дыбы,  но  он  справился  с ним и выстрелил дважды. Первая пуля

пронизала   шею   худого   бородача,   а  вторая  настигла  спину  всадника,

повернувшего   лошадь  в  тщетной  попытке  улизнуть  подальше  от  внезапно

завязавшегося  боя.  Четвертый  получил  Пулю  в грудь, с криком свалился на

землю  и  пополз  к  придорожным кустам. Последний всадник сумел совладать с

перепуганной  лошадью,  вытащил  длинноствольный  пистолет и выстрелил. Пуля

разорвала  воротник  Пастыря.  Извернувшись  в седле, он дважды выстрелил из

пистолета  в  левой  руке,  и  лицо стрелявшего исчезло: пули размозжили ему

голову.