на  земле.  Четверо  были  мертвы,  пятый, раненный в грудь, все еще пытался

уползти,  оставляя  за  собой  кровавый  след.  Пастырь  направил  жеребца к

ползущему.

     - "До конца оберу их, говорит Господь".

     Ползущий перекатился на спину.

     - Богом  прошу,  не  убивай  меня! Я не хотел. Я никого из них не убил,

клянусь!

     - "И воздам каждому из вас по делам вашим", - сказал Пастырь.

     Пистолет  опустился  дулом вниз. Раненый на земле вскинул руки и закрыл

ими лицо. Пуля прошла сквозь его пальцы в мозг.

     - Вот  и  все,  - сказал Пастырь. Опустив пистолеты в кобуры на бедрах,

он  повернул  жеребца  в сторону дома. Слабость и боль навалились на него, и

он поник на шею коня.

     Жеребец,  которым  он больше не управлял, остановился. Всадник повернул

его  на  юг,  но  дом  жеребца  был не там. Некоторое время он простоял так,

потом зашагал на восток - к равнинам.

     Так  он  брел  больше  часа,  потом учуял волков. Справа возникли тени.

Жеребец  заржал  и  вздыбился.  Ноша  скатилась  с его спины... и он умчался

галопом.

                                   * * *

     Иеремия  стоял  на  коленях  рядом со спящим, осматривая рану у него на

виске.  Он  не  думал, что кость треснула, но проверить это было невозможно.

Кровь  уже  не  текла,  но  огромный кровоподтек уходил под волосы и тянулся

через  скулу  почти до самого подбородка. Иеремия поглядел на лицо человека.

Худое,  угловатое,  глаза  глубоко  посажены.  Рот тонкогубый, но Иеремии он

показался жестоким.

     Изучив  лицо  человека,  о  нем  можно  узнать  очень  многое,  подумал

Иеремия.  Словно  прожитая  жизнь  оставила на нем тайные знаки. Быть может,

думал  он,  каждое  проявление  слабости  или  злобы,  мужества  или доброты

оставляет  крохотный  след,  складочку или морщинку там и тут, которые можно

прочесть  словно  буквы. Быть может, так Бог позволяет святости замечать зло

в  благообразии.  Хорошая  мысль!  Лицо  раненого  было сильным, но лишенным

доброты,  решил  Иеремия.  Однако  в  нем не было и зла. Он осторожно промыл

рану,  а  затем откинул одеяло. Ожоги на плече и руке подживали хорошо, хотя

из нескольких пузырей еще сочился гной.

     Теперь   Иеремия   занялся   оружием   раненого:   револьверы  исчадий,

однозарядные  пистолеты.  Взвесив на руке первый, он взвел курок наполовину,

щелкнул  застежкой  и  открыл барабан. Две каморы были пусты. Иеремия извлек

патрон   и  осмотрел  его.  Оружие  было  не  новым.  В  годы  перед  Второй

сатанинской  войной  исчадия  создали  вариант  револьвера  с более коротким

стволом,  а  еще  автоматические  пистолеты  и  винтовки,  которые  стреляли

гораздо  точнее  этих.