Вот я и имел сегодня честь побеседовать с подобным комсомольцем, который прибыл в Аркалык защищать интересы Родины.

Я вошел в универмаг и на минуту остановился в дверях, стараясь определиться в какую сторону идти. У меня закончилась пенка для бритья, и я уже третий день мучился, пользуясь туалетным мылом. Повернув налево, я сразу же увидел нужный отдел, быстро купил пенку и направился на выход. Но мое внимание привлекла молодая женщина, стоявшая в сторонке и внимательно наблюдавшая за мной.

«Что это? — подумал я. — Наружное наблюдение или просто показалось?» Я внимательно посмотрел на даму, стараясь хорошо запомнить.

Мне показалось, что именно ее я сегодня видел, когда утром выходил из милиции, направляясь в аэропорт.

«Если это хвост, — рассуждал я, — то кто его прицепил? Каримов или Кондратьев?»

Я вышел из универмага и, пройдя метров тридцать, остановился около большой витрины. В ее отражении я видел, как идущая за мной женщина тоже остановилась, спокойно раскрыла сумочку и стала что-то искать там.

«По всей вероятности, это Кондратьев. Он плохо изучал мой послужной список, — мне даже стало смешно, — иначе бы знал, что службу в МВД я начинал в подразделении наружного наблюдения, и для меня на улице определить наружку — раз плюнуть. Ну ты даешь, комсомолец! — продолжал я тихо смеяться. — Решил выйти на мои связи через наружное наблюдение. Ты, наверное, подумал, что я сразу брошусь к ним. Нет, Кондратьев, недооцениваешь ты меня».

Я, будто ничего не замечая, ускорил шаг. Следившая за мной женщина с трудом выдерживала набранный темп. Через метров триста вдруг появился парень в черной вязаной шапочке и подменил уставшую даму.

«Ну что, милые, потаскать вас еще или пока воздержаться? — весело беседовал я с моими преследователями. — Ладно, отдохните немного».

Не сбрасывая темпа и нигде не останавливаясь, я направился в отдел милиции. Там сразу же прошел в актовый зал к оперативникам. Собрал их, разбил на тройки и каждой из них дал задания с выездом из Аркалыка. Нужно было активизировать работу по розыску машин, так как приближалась весна, которая могла спутать все наши планы.

Было очевидно, что с подобным решением я запаздывал, и его нужно было принимать еще две недели назад, однако отсутствие Лазарева и заместителя по линии следствия стопорили все мои действия. Мне было очень трудно контролировать две эти составляющие. Приходилось заниматься не только чисто оперативными делами, но и сопровождением уголовного дела, то есть доставлять людей на допросы, осуществлять охрану при выходе на места, где преступники хранили машины. Короче, дел было как никогда много и приходилось без отрыва заниматься всеми этими вопросами.

Я зашел к себе. Даже при закрытой двери из моего кабинета было слышно, как коллеги шумно готовятся к выездам. Я запер дверь и, поставив стул под люстру, влез на него.

Микрофона в плафоне не было!

«Как это? Где микрофон? Неужели догадались, что я его обнаружил? Тогда другой вопрос — кто его установил и кто изъял?»

Я поставил стул на место. «Что происходит? Кто враг, кто друг?» Анализируя ситуацию, я все больше убеждался в том, что меня намеренно ввели в состояние конфликта с Кунаевым. Какие-то неизвестные через Каримова все это время пытались вывести меня на Кунаева, подчеркивая его опасность. Они явно не хотели, чтобы я каким-то образом сблизился с этим человеком. Теперь я знал то, чего не знал в первые дни своего пребывания здесь.

Эти мысли окончательно выбили меня из равновесия. Я перебирал каждый свой день в этом городе, анализировал все свои действия. «Они хотели моими руками вывести Кунаева из игры!»

Кунаев после исчезновения Шиллера стал для них опасен.