И Кервин, увидев в дверях подтянутого седого мужчину, понял, что «чары» Элори рассеялись. Его увидели, услышали – и обнаружили.

Что же теперь?

14

Умные, добрые глаза вошедшего без тени гнева смотрели на Кервина.

– Посетителям не разрешается проходить в спальни, – произнес он. – Если вам надо повидать определенного ребенка, можно получить разрешение прийти в игровую. – Внезапно глаза его сузились. – Ваше лицо мне знакомо. Давно это было, но… вас зовут Джефф, не так ли? Керрадин?.. Кермит?..

– Кервин.

– Вас еще звали Талло , – закивал мужчина. – И что вы тут делаете?

Ни с того ни с сего Джефф решил не выдумывать никакой легенды.

– Два месяца назад я был здесь, и в регистратуре мне сказали, что у них нет никаких записей о моих родителях… будто я у них тут вообще не числился… в общем, что я все вру. В компьютере не оказалось моих отпечатков пальцев. Я уж начал думать, не схожу ли с ума, – он махнул рукой на вырезанные в дереве инициалы. – Нет, не схожу. Вот это я вырезал, когда был совсем маленьким.

– Но зачем это понадобилось? – недоуменно воскликнул мужчина. – Неожиданно вспыхнув румянцем, он протянул Кервину руку. – Меня зовут Бэррон. Я преподавал математику в младших классах. Да и по сей день преподаю, насколько это вообще бывает необходимо.

– Я помню вас, сэр, – Джефф ответил ему крепким пожатием. – Как‑то я подрался… не помню уж, с кем… и вы нас разнимали.

– Точно‑точно, задира вы были еще тот, – усмехнулся Бэррон. – Да, разумеется, я вас помню. Помню даже, как отец принес вас к нам. Вам тогда было года четыре, если не ошибаюсь.

«Неужели отец прожил так долго? Почему же тогда я его не помню? Словно неуловимый запах в комнатах Клейндори в Арилиннской башне…»

– Вы знали моего отца? – поинтересовался Джефф, затаив дыхание.

– Я видел его только раз, – с сожалением отозвался Бэррон. – Но чем стоять здесь, давайте лучше спустимся ко мне и пропустим по рюмочке. Наверно, и в компьютерах иногда случаются сбои; хотя, по‑моему, такое совершенно невероятно.

Но если тут есть люди, которые его помнят, почему в регистратуре больше ничего не сказали? Надо было не сдаваться так быстро и настоять на своем.

– А еще кто‑нибудь остался тут, кто мог бы меня помнить?

– Разве что кто‑нибудь из нянечек… – после секундного раздумья отозвался Бэррон. – Но почти весь персонал – молодежь. Мы стараемся, чтобы они были помоложе. Это я только, старая развалина, до сих пор тяну лямку; просто хороших учителей с Земли присылают редко, а Империи нужен тут кто‑нибудь, кто умел бы говорить без акцента. – Он передернул плечами. – Давайте‑ка спустимся ко мне в кабинет. И вы расскажете, юноша, чем занимались. Насколько я помню, вас же отправили на Землю. Как вы опять оказались на Даркоувере?

Из‑за окна по‑спартански обставленного маленького кабинета Бэррона доносился гомон с детской площадки. Кервину не хотелось ничего пить, но он с благодарностью принял от старого учителя математики стакан в надежде, что это хоть помешает сорваться с языка вопросам, на которые у Бэррона все равно не найдется ответа.

– Вы сказали, что помните, как меня принес отец. А мать мою вы не помните?

Бэррон покачал головой и чопорно поджал губы.

– Он ничего не говорил о ней; да и вообще о том, что был женат.

«Но он официально признал своего ребенка», – подумал Кервин.