– Когда? – уточнил Стросс.

– Ночью в пятницу.

Илай лежал в постели, углубившись в роман Пруста «В поисках утраченного времени», почти засыпая, как вдруг она предстала перед глазами. На кратчайшую долю секунды мелькнуло лицо, спокойное под глубоким наркозом, накачанное эфиром худенькое белое тельце, неподвижно распростертое на столе, ожидая любовного касания ножа. Видение исчезло столь же стремительно, как возникло. Он приписал его случайному капризу памяти, возможно под влиянием прозы Пруста.

– Вот и дом, – кивнул Адриан.

Мимо Менелай‑Мэнор проехали молча. Свет горит. Чей он теперь?

Илай чувствовал острую грусть, переживая прустовский момент, охваченный вихрем воспоминаний о Дмитрии Менелае, блистательном, одержимом, страдающем человеке, которого он привел в Круг в восьмидесятых годах.

Сначала Дмитрий был просто очередным покупателем в магазине Илая, но вскоре доказал, что обладает чутьем настоящего знатока на редкие и необыкновенные вещи. Начал подсказывать, где их достать, они ближе познакомились и подружились. Дмитрий рассказывал о поездках по свету в поисках так называемых «силовых точек». Побывав в прославленных местах – в храмах майя в Чичен‑Ица на Юкатане, в Мачу‑Пикчу в Андах, в заросшем деревьями Ангкор‑Вате в Камбодже, – он нашел их холодными, мертвыми. Если они некогда и обладали силой, ее унесло время, затоптали туристы. По пути слышал рассказы о других сокровенных местечках, которые тоже безрезультатно отыскивал.

Наконец пошли слухи, разжегшие воображение, легенды о развалинах древней крепости на затерянном альпийском перевале в Румынии, где некогда творилось несказанное зло. Никто не мог указать точное местонахождение перевала, но Дмитрий на основании более или менее совпадающих сведений сузил круг поисков. Впрочем, шел старыми тропами по крутым скалам в полной уверенности, что дело кончится точно так же, как раньше, – безнадежным разочарованием.

Однако на этот раз вышло иначе. Крепость отыскалась в ущелье возле руин деревни. Шагнув в провал разрушенного подвала, очутившись в его стенах, он сразу понял, что поиски завершены.

Немедленно приказал отправить камни в Штаты для облицовки подвала собственного дома. По его словам, плиты впитали силу прежнего владельца, и теперь она частично передается ему. Дом становится силовой точкой.

Со временем Илай понял причину одержимости Дмитрия такими вещами: боязнь вслед за отцом умереть от рака поджелудочной железы. Он видел, как тот разлагается изнутри, поклявшись, что с ним никогда не случится ничего подобного.

Илай знал способ гораздо лучше и надежнее импорта камней из крепостей Старого Света. Постепенно осторожно прощупал, на что готов Дмитрий во избежание судьбы отца. Удостоверившись, что тот на все пойдет, все отдаст, ввел его в Круг. Двенадцатым учеником.

Дмитрий быстро превратился в правую руку Илая. Чувствовалось, что у него чистые цели. Возникли подозрения, что для слишком многих членов Круга похищение детей и последующие процедуры над ними важны не меньше самой церемонии и со временем гарантируемого ею бессмертия. Даже у самых высокопоставленных деятелей видны низкие побуждения. Ежегодно Илай подмечал сладострастные взгляды на агнцев, разложенных обнаженными на церемониальном столе под глубоким наркозом. Его это так угнетало, что он стал укладывать жертвы одетыми, обнажая лишь кусочек плоти, минимально необходимый для вскрытия грудной клетки, откуда надо вынуть еще трепещущее сердце. При кровавой процедуре никто не отворачивался. Кое‑кто предлагал даже не подвергать агнцев наркозу, а привязывать к столу, оставляя их в полном сознании.

Как они смеют? Во время церемонии агнец не должен чувствовать боли. Иначе ритуал нарушится. Цель не в боли, а в обретении вечной жизни.