Итак, перед нами белый женатый богатенький сорокалетний пижон, явившийся в Асторию, чтобы в чудный субботний день, идеальный для гольфа, посидеть в темной комнате. Это означает одно – его что‑то сильно тревожит.

Деньги? Вряд ли.

Бизнес? Тоже сомнительно. Если Винсент занимается бизнесом, то либо владеет собственной фирмой, либо занимает высокий руководящий пост. Имеет доступ к любой информации, вхож в совет директоров. Не побежит советоваться с духами насчет дел в той сфере, где считает себя главным самцом.

Семейная жизнь? Возможно. Умение успешно зарабатывать деньги не всегда приносит успех в интимных отношениях. Может, он тут споткнулся.

Здоровье? Сам с виду здоровый. Возможно, тревожится о других – о жене, родителях, о детях...

Лайл закрыл глаза, останавливаясь на здоровье. Сделаем несколько пробных попыток вокруг да около, проследив за реакцией. Если дело не в том, займемся семейной жизнью, хотя вряд ли это потребуется.

– Духи остерегаются света, поэтому постараемся, чтобы им у нас было приятно.

На командном пункте за южной стеной, в каморке, сплошь забитой разнообразными электронными причиндалами, Чарли слушал брата через крошечный микрофон, встроенный в висевшую над столом люстру, и соответственно действовал. Неудивительно, что свет в комнате сразу начал тускнеть, осталось слабое свечение единственной красной лампочки, едва освещающей стол.

– Чувствую, – пропел Лайл, – врата открываются... – Чарли по сигналу направил на стол слабый поток холодного воздуха, – через них мы соприкоснемся с той стороной. – Он запрокинул голову, открыл рот, испустил долгий тихий вздох: – Ааааа‑ххх!.. Это делается не совсем напоказ. Вздох приводит его в подлинный тихий экстаз, согревающий душу, вроде неторопливого секса...

...которого он лишился.

Стоп! Не думай о дешевой обманщице...

Тише... тише... Он напомнил себе, что именно в данный момент живет полной жизнью, контролирует ситуацию, управляет своим клочком мира. Пусть в остальном царит полный хаос, в это время, в этом месте он главный. Хозяин...

В детстве Лайл взял себе прозвище «мастер иллюзии». И не преувеличил, став этим самым мастером после смерти мамы. Вернее, после убийства. Она шла домой с рынка через Вествуд‑парк, неся сумку с продуктами, переходила улицу на зеленый свет, невесть откуда выскочили две машины, гнавшиеся одна за другой, поливая друг друга девятимиллиметровыми пулями, пролетели на красный, швырнув маму на высоту в сорок футов. Ублюдки, конечно, скрылись с места происшествия, их так и не нашли.

Для всего города это была очередная жертва детройтских войн за передел рынка наркотиков, а у Лайла с Чарли, кроме матери, никого больше не было на всем белом свете. В памяти Лайла отец оставался смутным воспоминанием, Чарли его вовсе не помнил. Одно время к ним часто заглядывал брат отца, дядя Билл, потом уехал на Западное побережье, с тех пор о нем никто больше не слышал.

Братья Кентон – Лайл шестнадцати, Чарли двенадцати лет – остались совсем одни на милости соседей. Вскоре вокруг завертелись, принюхиваясь, деятели из Лиги борьбы за социальное обеспечение детей. Можно было прикидываться, будто никого нет дома, пока не слишком выросла задолженность по квартплате, после чего их выкинули бы на улицу или, хуже того, разлучили и отдали под опеку.

Поэтому Лайл решил стать дядей Биллом. Высокий для своих лет паренек, наклеив бородку и наложив чуточку грима, сумел обмануть социального работника. До сих пор хорошо помнится Мария Рейес, магистр социального обеспечения, добрая женщина, искренне желавшая помочь. Она поверила, что Лайл – это Билл Кентон, а Селим Фредерикс, приятель снизу, нанятый для домашних визитов инспекторши, – его племянник Лайл.