– Бабушка Элизабет! Она в самом деле любила Кеннеди. После его убийства стала сама не своя. Невероятно! Откуда вы знаете?

Интересно, какая ирландская бабка не любила Кеннеди?

– Ох, вы даже не поверите, сколько он знает, – прошептала Аня.

– Ифасен удивительный, – добавила Эвелин. – Все знает, просто все.

– Ничего я не знаю, – медленно вымолвил Лайл. – Духи знают. А я только посредник меж вами и ими.

В глазах Маккарти вспыхнула жажда. Он наполовину верил, хотел с головой окунуться, но мешало ирландское католическое воспитание. Требуется толчок, который последует позже. Лучше еще немного его завести.

Лайл обратился к Эвелин:

– Еще кто‑то явился, и сильный призыв, по‑моему, адресован мисс Джуско.

Она мигом зажала руками рот.

– Мне? От кого? Меня зовет Оскар?

Разумеется, Оскар – любимый умерший пес Эвелин, – только надо немножечко потянуть. Два месяца назад она явилась с вопросом, можно ли с его помощью войти в контакт с домашним любимцем на той стороне. Можно, конечно. Загвоздка в том, что она не назвала породу, не описала собаку, а Лайл не собирался расспрашивать.

Не было необходимости.

На первом сеансе – индивидуальном по настоянию Лайла, ибо крайне трудно вызывать животных с другой стороны, – Чарли, выключив свет, шмыгнул в комнату и утащил сумочку Эвелин. На командном пункте обнаружил пачку снимков выжлы – красной венгерской легавой, – в точности обрисовав пса брату в наушник. Прежде чем вернуть сумку на место, присвоил застрявший на донце собачий свисток.

Лайл потряс Эвелин, описав Оскара вплоть до ошейника с драгоценными камнями. Узнав, что пес счастлив в загробном мире, гоняясь за кроликами по Елисейским полям, она преисполнилась благодарности и пожертвовала две с половиной тысячи долларов.

– Да, – кивнул он. – По‑моему, Оскар. Кажется, слегка расстроен.

– Неужели! Чем?

– Не совсем понимаю. Думаю, вы потеряли какую‑то его вещицу, и он опасается, что вы его разлюбили...

– Что же я могла потерять?

Через несколько секунд она получит первый «апорт», магически доставленный из мира духов. По указаниям Лайла Чарли – сплошь в черном – должен подкрасться в нужный момент и бросить на стол старый собачий свисток.

– Не знаю. Он не говорит. Постойте‑ка, что‑то держит в зубах... Что же это такое? Приближается... приближается...

Чарли тоже должен приблизиться.

– Откуда такой холод? – спросила Аня.

– Правда, – подтвердила Эвелин, растирая плечи. – Жуткий мороз.

Лайл тоже чувствовал, как холодный воздух окутал стол промозглым одеялом. Он потер занемевшие руки. Впрочем, в комнате не просто понизилась температура. Холодный воздух как бы принес в нее новую атмосферу... злобы – больше чем злобы – стальной, остро отточенной ярости.

Аня вскрикнула, Лайл вскочил на ноги, видя, как ее вместе со стулом швырнуло назад, с грохотом бросило в стену. Стул Маккарти пошатнулся, рухнул на пол. На Лайла набросился ураганный ветер, толкнул вперед, прижал животом к столу, потом стол наклонился, он упал рядом с Эвелин, слыша, как вокруг бьются стекла. Переворачиваясь на живот, увидел вздувшиеся шторы, за которыми одно за другим лопались черные оконные стекла, усыпая осколками пол. В комнату влился чисто‑желтый солнечный свет. Расставленные у стен статуи повалились, трескаясь при ударе о твердую древесину.

Кошмар прекратился столь же внезапно, как начался. Оцепеневший Лайл с трудом встал, помог Эвелин, Маккарти поднял Аню. На первый взгляд никто сильно не пострадал, но комната‑канал превратилась в руины, все стекла – окна, даже зеркала на стенах – разбиты вдребезги.