|
.. - Но будь же благоразумна... Хотя... - Я благоразумна... пока это в моих силах... Но я не хочу считаться с обществом, которое обрекает людей на пытки только за то, что они любят друг друга. Ненавидеть можно, - продолжала она с горькой усмешкой, - красть, убивать... все, все можно, только любить нельзя... Ах, мамочка, если я не права, почему же Иисус Христос не говорил людям: "Будьте благоразумны", а говорил: "Любите друг друга"? Мисевичова умолкла, пораженная этим бунтом, на который не считала способной свою дочь. Ей казалось, что небо обрушилось, когда из уст этой тихой голубки посыпались слова, которых она не слыхала, не читала и которых у нее не было в мыслях даже во время тифозной горячки. На следующий день явился Жецкий; он пришел огорченный, а когда Мисевичова передала ему весь разговор, вконец был подавлен. Как раз сегодня утром произошло следующее. В магазин к Шлангбауму пришел - кто же?.. Марушевич! И они оживленно беседовали около часу. Остальные приказчики, узнав, что магазин покупает Шлангбаум, сразу переменились к нему и стали крайне предупредительны. Пан Игнаций, напротив, держался теперь очень надменно. Как только Марушевич ушел, он спросил: - Какие у вас дела с этим негодяем, пан Шлангбаум? Но и тот уже набрался спеси; он выпятил нижнюю губу и ответил: - Марушевич просит ссудить денег барону, а для себя подыскать какую-нибудь должность. Вы знаете, в городе уже болтают, будто Вокульский передает мне торговое общество. Марушевич обещает взамен, что барон и его супруга будут посещать мой дом... - И вы намерены принимать такую ведьму? - Почему же нет? Барон будет ходить ко мне, а баронесса - к моей жене. В душе я демократ, но как быть, если глупые люди считают, что гостиная лучше выглядит с баронами и графами, чем без них? Чего не сделаешь ради связей, пан Жецкий! - Поздравляю. - Постойте, постойте... Кроме того, Марушевич мне сказал, что по городу ходит слух, будто Стасек взял на содержание эту... как ее... Ставскую... Правда это, пан Жецкий? Старый приказчик плюнул ему под ноги и вернулся к своей конторке. Под вечер он пошел посоветоваться с Мисевичовой, и тут она сказала ему, что дочь ее не стала любовницей Вокульского только потому, что он этого не требует... От Мисевичовой Жецкий ушел в полном расстройстве. "Ну и пусть бы она была его любовницей, - говорил он про себя. - Подумаешь! Мало ли весьма уважаемых дам заводят любовные связи, да еще с какими ничтожествами... Гораздо хуже, что Вокульский и не помышляет о ней. Вот в чем беда!.. Необходимо что-нибудь предпринять..." Но сам он уже ничего не мог придумать - и отправился к доктору Шуману. Глава одиннадцатая Как порою открываются глаза Доктор сидел у лампы с зеленым абажуром и внимательно просматривал кипу бумаг. |
