|
- Значит, ради этого он пожертвовал тысячу рублей на сирот? - Наверное. И еще вдвое больше он дал на иные благотворительные цели. - А зачем он купил мой сервиз и серебро? - Очевидно, чтобы выгодно перепродать. В Англии за такие вещи дорого платят. - А зачем... он скупил папины векселя? - Откуда ты знаешь, что он? Уж это ему вряд ли выгодно. - Не знаю, ничего не знаю, - лихорадочно подхватила панна Изабелла, - но я все угадываю, все понимаю... Этот человек хочет сблизиться с нами... - С отцом он уже познакомился, - вставила панна Флорентина. - Да! Он хочет познакомиться со мною! - вскричала панна Изабелла в порыве гнева. - Я заметила это по... Она постеснялась сказать: "по его взгляду". - А не показалось ли тебе, Белла? - Нет. То, что я испытываю, не ложное впечатление, а скорее ясновидение. Ты даже не подозреваешь, как давно знаю я этого человека, вернее - как давно он преследует меня. Теперь я вспоминаю, что уже в прошлом году не было ни одного спектакля, концерта или лекции, где я не встретила бы его, и только сейчас... Эта нелепая фигура начинает меня пугать. Панна Флорентина даже подалась назад вместе со стулом. - Ты допускаешь, что он мог осмелиться... - Плениться мною! - смеясь, прервала панна Изабелла. - Что ж, я не вижу в этом ничего преступного. Я не грешу ни излишней наивностью, ни ложной скромностью и отлично знаю, что нравлюсь - боже мой! - даже слугам... Было время, когда это меня сердило, как приставание попрошаек на улице, звонки нищих в квартиру или письма с просьбой о вспомоществовании. Ну, а теперь я только лучше поняла слова спасителя: "Кому много дано, с того много и спросится". - К тому же, - продолжала она, пожав плечами, - мужчины так назойливы в своем обожании, что я уже не удивляюсь их ухаживанию и наглым взглядам, напротив, мне странно, когда бывает иначе. Если я встречаю в обществе человека, который не объясняется мне в любви, не молчит с мрачным видом, свидетельствующим о еще более сильных чувствах, или же не выказывает мне ледяного равнодушия, что является выражением наивысшей степени чувств, - мне становится не по себе, словно я забыла веер или платочек... Знаю я их - всех этих донжуанов, поэтов, философов, героев, все эти чуткие, бескорыстные, разбитые, мечтательные или сильные души... Знаю я весь этот маскарад и, поверь мне, умею им всласть позабавиться. Ха-ха-ха! Как все они смешны... - Я не понимаю тебя, Белла, - пролепетала панна Флорентина, разводя руками. - Не понимаешь? Значит, ты не женщина. Панна Флорентина ответила сначала протестующим, а затем неуверенным жестом. - Послушай, - продолжала панна Изабелла. - Уж год, как мы лишились положения в свете. |
